Outlast Universe: Night-Night Mads (СИ)

Но был я и быстрый, и умный.

Святой Отец Мартин, сгорая дотла,

Мне отдал свой ключ от свободы,

Но не тут то было — подстава была,

Меня еще ждали невзгоды.

И белые стены, и мертвый спецназ —

Привычно все мне и рутинно,

Не дрогнет мой глаз, ведь холоден весь я,

И все обросло паутиной.

Есть доктор Вернике — древнее, чем Смерть,

С которой мечтал о свиданье,

«Убить надо Билли», — меня он молил —

Недолгим то было прощанье.

Момент — и я выиграл, и Билли здесь нет.

Но вот хорошо мне досталось.

О, нет! Не склонюсь я — нельзя умирать,

До воли недолго осталось!

И дверь вдруг открылась — спецназ заходил,

И доктор зашел, умирая,

И стал я вдруг камнем — тяжелым, как страх,

«За что? Нет! Прошу, умоляю!»

И труп мой холодный лежит на полу,

И скучно здесь все, и рутинно,

И был я так близок, но мертвым упал…

И все обросло паутиной.

========== Памяти Вейлона Парка ==========

Комментарий к Памяти Вейлона Парка

Старый, года 2015-го стих (немного переделанный, ибо смотреть больно), который я закину сюда потому что потому.

Психушка Маунт-Мессив была в тех лесах

А в ней был и Меркофф обитель.

То страшное место. Я так вам скажу:

Людских тел и душ похититель.

Работал там техник с фамилией «Парк»,

Чьё сердце желало сражаться.

Жестокости, холоду, мерзкой судьбе

Решил он вовек не сдаваться

В нём совесть вскричала, послала письмо —

Тот риск себя не оправдал.

И быстро нашёл «Ер» ту муху в сети,

И крылья ей быстро сорвал.

Пусто его слово, пуста его личность,

Пустые мольбы и слова —

Их слышал лишь дьявол, что в стенах смеялся —

Вальридер, шипящая тьма.

Лишь шанс ему дали — слепое спасенье,

Случайность, но он её взял.

Схватился, вцепился, в тот фатум желаньем,

Пускай, и что делать — не знал.

Обитель идя, оставлял он могилы

И Смерти пяту за собой,

Но к жизни он рвался: Пусть все вокруг гинет —

Вернусь я, вернусь я домой!»

Стоял в перепонках гул бензопилы,

И крики, того каннибала,

Что клялся сожрать всё до крохи его,

И было б того ему мало.

Он чудика видел, что всех был страннее,

И «Глускин» — как имя идет,

Искал он невесту, все так и не зная —

Что та лишь во грёзах живёт.

Уперт и порывист, был Глускин при жизни —

И дорого он заплатил:

В порыве инстинктов и тяге к свободы

Вмиг Вейлон его умертвил.

И шел Парк за Майлзом, по следу его

Но Смерти дорогу прошел.

В сиянии рассвета, сквозь ветер холодный

К свободе стремительно шел.

И видел он Апшера, что получил,

EMail роковой, но невинный,

Вину осознал он, сказал лишь одно:

«Прости меня, друг мой старинный…»

И вот он на воле, но казус один —

За правду платить ему надо.

Простился с семьею и умер один,

От рук тех прожорливых гадов.

Так помер и он, и больница из Тьмы,

Еще одну жизнь погубила…

Тебя не отпустит до смерти она —

«Маунт-Мессив», что ад свой явила.

========== Вы убили меня ==========

— Довольны теперь?

Рука разжалась и куски мяса, в ошмётках которых едва можно было распознать человеческий труп, полетели вниз — на холодный пол. Кровь, алыми ручейками стекающая с него, там уже превратилась в достойную для того тела лужу. Разлившись по кафелю, проникнув в бетон через поры, заполнив собою маленькие, невидимые человеческому глазу трещинки, она слилась с целым морем такой же. Первой положительной, второй отрицательной, четвёртой — то было не так важно. Важно было то, что ни одно сердце, качающее ту кровь, больше никогда не забьется.

Он вытащил из своего тела очередную пулю — просто кусок металла, мешающий его костям сгибаться. Была ли в том море его кровь? Возможно. Нет — точно была. Она была его истоком.

Их не спасли бронежилеты. Не спасли пушки, не спасли каски, не спасли ни ножи, ни кулаки — весь отряд спецназа, на нашивках которых уже никогда нельзя будет прочесть «Корпорация Меркофф» слёг в том коридоре за считанные секунды. Их осталось только двое, и один из них сидел в инвалидной коляске.

Тот старик с самого начала показался ему подозрительным — беспомощный, но амбициозный; преданный всеми, но всё ещё верный; виновный, но живой — доктор Рудольф Вернике. Похоже, он так и не осознал свою ошибку. Не осознал? Нет — он и вовсе не считал то, что допустил, ошибкой. Он ведь сделал, что хотел — освободил Билли. Даже нет, не Билли — его… Вальридера.

Невозможно было в той ситуации и в те секунды быть ещё более виновным, чем был он. По крайней мере, тёмная фигура, разорвавшая весь спец.отряд, больше не видела никого более виновного, не видела вообще никого, кроме него.

Может, это и была его странная месть за предательство? Может, так он и решил уничтожить всё, над чем работал — просто освободить это? Нет… Или да? Это неважно! Важна только его вина! Важно только то, что несмотря на количество выпущенных пуль, большее количество крови всё равно было на его руках! Сотни… Нет — тысячи!..