Овечка в волчьей шкуре

— Точно, — хмыкнул тот. — Пожертвовал собой ради общей пользы. Первые полгода ты вообще ничего не соображала, тебя можно было переставлять из угла в угол, как пальму в горшке. Потом, правда, немного очухалась, но все равно была дура дурой, а потом начала задавать вопросы, потащилась в больницу. Все это становилось опасным, ко всему прочему, тебя искали люди Искандера, по их глубокому убеждению, алмазы ты свистнула и теперь живешь припеваючи.

— Это на меня похоже?

— Может, тебе осточертела борьба за идею? — разозлился Стас. — Такое случается. Искандер тебя никогда не жаловал. Впрочем, тебя никто не жаловал: ты самая настоящая сука, я ведь уже говорил?

— Да, я помню. Сосед-алкаш из квартиры напротив, что следил за мной, ваш человек?

— Точно, — хмыкнул Стае. — Мы ни на секунду не хотели оставлять тебя одну. Уважали, — развел он руками.

— Кто его убил?

— Твой любовничек. Я едва успел прибрать в его квартире. Еще вопросы есть?

— Есть. Как погиб Анатолий? Мне сказали, в моей квартире нашли его труп.

— Точно. Ему не повезло.

— Это ты убил его? — Стас хохотнул, не желая отвечать, но мне и так было ясно, что я права. — Если ты врач, — повернулась я к Эдику, — то как умудрился ввязаться во все это?

— Нет, ты посмотри, — захихикал Стас. — Она нам мораль читает. Детка, что бы мы ни сотворили, это ничто по сравнению с твоими грехами. Так что засунь в задницу свой дурацкий вопрос.

— А я не тебе его задавала. С тобой как раз все ясно. Ты обыкновенная мразь, таких на всякой войне как грязи. Шакалы…

— О, — засмеялся Стас, — наконец-то узнаю боевого товарища. Не слова, а чистое золото. Валяй дальше. А ещё лучше вспомни, где алмазы.

— Ты не хочешь отвечать? — обратилась я к Эдику.

— Почему же? Если тебе интересно. Врач не основная моя профессия. Таких, как я, любят называть бойцами невидимого фронта. Когда мне стукнуло тридцать пять, а ничего, кроме кровищи и дерьма, я в своей жизни припомнить не смог, тогда я решил, что пора о себе позаботиться, в плане материальной компенсации за напрасно прожитые годы. И для начала умер. Чтобы возродиться из пепла, как птица Феникс. Знаешь такую легенду? Мы здесь все Фениксы. И я, и ты, и Стас. Надеюсь, на все вопросы мы уже ответили и можно перейти к главному.

— Очень сожалею, — закрыв глаза, сказала я. — Но я действительно ничего не помню.

— Этого ответа я ждал, если честно. — Эдик подошел и встал рядом. — Будь добра, открой глаза и поверни голову. Видишь вот это? — Он ткнул пальцем в ампулы на марлевой салфетке. — Одной ампулы достаточно, чтобы ты выла по-собачьи и валялась у нас в ногах умоляя, чтобы мы тебя пристрелили. Только мы не гуманисты. Мы вытрясем из тебя все, мы перетряхнем твои мозги, как старый хлам, и для этого не нужно никакого каленого железа и прочих анахронизмов, всего несколько ампул… Но можно избежать всего этого, ответив на вопрос: куда ты их спрятала?

Я опять закрыла глаза и сказала с усмешкой:

— Валяйте, ребята. Аллах акбар.

* * *

Сознание то возвращалось ко мне, то я вновь проваливалась в бездну. Голову разрывало невыносимой болью, тело больше не было моим, иногда я точно видела себя со стороны: жалкая истерзанная плоть. Я плакала и думала: если то, что они рассказали обо мне, правда, то это только небольшая плата за мои грехи.

— Я не убивала детей, — выла я. — Я не могла. Я бы никогда не смогла… человек не может убить своего ребенка…

— Какого черта она всегда твердит одно и то же? Какой ребенок? Ты обещал, что она все расскажет. Дерьмо это твое лекарство, полное дерьмо.

— Пульс едва прощупывается, дьявол… Она сдохнет, если не прекратить. Совершенно невозможно работать…

Вспышка света, я в каком-то подвале. Стены медленно вращаются и давят, давят на меня.

— Пить… — Язык, огромный, толстый, вываливается изо рта…

"Узкая тропинка в горах, тяжелый рюкзак, солнце слепит, я снимаю очки, вытираю пот с лица, «еще двадцать километров». Мужской голос звучит хрипло:

— «Люди измотаны». — «К черту», — говорю я. Еще двадцать километров. Поправляю автомат и иду вперед. «Чертова сука», — говорит кто-то в спину. Это я, господи? Это я. Все правда… Я не убийца, господи, я не убийца. Я бы не смогла… Зарево пожара, чьи-то крики. «Ты ранена». — Лицо Анатолия выплывает из тумана. — «Ерунда». — «Давай перевяжу. До базы сутки ходу, ты не сможешь идти». — «Смогу»…

— Ну вот, что я говорил, она вспоминает.

— Армейские будни меня не волнуют.

— Имей терпение. Доберемся до алмазов. Кто такой Анатолий?

— Ее любовник. Тоже психопат. Был у её папаши кем-то вроде начальника контрразведки. Наркоман и садист. Любил делать наколки своим бабам. Можешь взглянуть на её ляжку. Она жила с ним несколько месяцев, потом они что-то не поделили, что неудивительно: два психа в одной постели явный перебор.

«Мы могли бы уехать далеко… туда, где нас никто не знает. У твоего отца полно денег, а ты единственная дочь, вовсе не обязательно загибаться в этих горах». — «Я никогда не оставлю отца». — «Даже ради меня»? — «Я никогда не оставлю отца».

— О, любовная лирика поперла, только этого не хватало…