Овечка в волчьей шкуре

— Все чересчур просто, — проворчал мой муж, устроился за нагромождением камней и поднял бинокль. Потом передал его мне. — Похоже, базу покинули.

— Точно, — согласилась я, минут десять понаблюдав в бинокль.

— Что бы это значило?

— У меня два варианта. Первый: Искандер не захотел рисковать и ликвидировал базу.

— Допустим. А второй?

— Второй ещё проще: нас ждут.

— Отлично, я знаю только один способ проверить: спуститься вниз.

— Без надобности, — покачала я головой, вызвав у Андрея недоуменный взгляд, потом ткнула пальцем вниз. — Вон там, в паре километров от базы, есть колодец, давно заброшенный…

— Дискета там? — нахмурился он.

— Там. Отец успел связаться со мной за несколько часов до своей гибели. Я была здесь, на базе. Отправляясь за оружием, он ещё сомневался в том, что Искандер причастен к тому, что здесь происходит. В самом деле нелегко поверить, что давний друг сотрудничает со спецслужбами, которые считались его злейшими врагами. Отец сказал: «Все в порядке, приезжай, захвати стекляшки». Это означало: мне надо немедленно покинуть базу, перейти границу, а потом отправляться в Турцию, где у отца были друзья. Но я нарушила приказ, я чувствовала, отец в опасности, а дискету и несметные богатства спрятала в колодце.

— Искандер, если он не дурак, должен был все здесь обшарить… Ведь ситуация проста: если ты получила от него алмазы, но при тебе их не оказалось, значит, они спрятаны где-то здесь…

— Искандеру прежде всего нужна дискета, его хозяева были в ней заинтересованы слишком сильно. Я ведь говорила: окажись она не в тех руках — и многие большие люди лишатся голов, ну не голов, так кресел… Искандер даже был готов пожертвовать алмазами, лишь бы быть уверенным, что мой отец и я мертвы. Твой брат рассуждал иначе, чужие карьеры его не волновали, а вот деньги… Он не дал мне умереть, а Искандер остался с носом: ни алмазов, ни проклятой дискеты и я жива и здорова.

— Не повезло парню. Тем больше повод обшарить здесь все до последнего камня.

— Возможно, он так и сделал. В этом случае кто-то из его ребят лишился головы, а богатство развеялось по ветру…

— Этот суперклад заминирован?

— Разумеется. Мы с отцом, если верить досье, отличались маниакальной страстью к всевозможным предосторожностям. Идем…

Мы подошли к колодцу, когда солнце перевалило за вершину горы.

— Скоро стемнеет, — заметил Андрей, тревожно оглядываясь. Тишина ему, как и мне, казалась подозрительной.

— Давай веревку, — кивнула я.

— Может, лучше мне? — заглянув в колодец, спросил он с сомнением. Я покачала головой. Он достал веревку из рюкзака, а я начала спускаться. Колодец неглубокий, метра три, не больше, но здесь уже было темно, пришлось зажечь фонарь. Спускалась я крайне осторожно, тонкую, как волосок, проволоку заметила не сразу, и вновь меня поразило, как двигаются мои руки, выполняют привычную работу умело и быстро. Мне хотелось плакать. Я достала металлический контейнер, величиной с маленький термос, сунула его в сумку и кивнула Андрею. Он торопливо поднял меня из колодца. — До темноты надо успеть подняться на вершину, — сказал он, понижая голос до шепота. — Не нравится мне эта тишина.

— Возвращаться будем другой дорогой. — Он насторожился, а я пожала плечами:

— Так безопаснее.

Теперь идти было гораздо труднее. На дороге, что вилась по склону, то и дело появлялись машины, дважды в бинокль мы видели военный патруль, пришлось сделать большой крюк. Рано утром мы едва не столкнулись с группой вооруженных людей.

Андрей долго не задавал никаких вопросов, но наконец не выдержал.

— Куда мы идем? — спросил он тревожно, потому что мы все дальше углублялись в горы, отсюда до границы оставалось десятка два километров.

— А мы уже пришли, — ответила я, протягивая ему бинокль.

— И что? — задал он очередной вопрос.

— Здесь у Искандера родня. Вон тот дом видишь? Он принадлежит его тестю. Жена великого борца тоже живет здесь, а он её иногда навещает.

— А ты хочешь навестить его?

— Он так искал меня. Целых тринадцать месяцев.

Устроившись поудобнее, Андрей продолжил наблюдение.

— Не думаю, что идти в село разумно, — заключил он. — Если ты права, там полно боевиков и…

— Нет, — лениво ответила я, по обыкновению, закрывая глаза и вытянув ноги. — Во-первых, мало кто знает, что Искандер женат. Во-вторых, почти совсем никто не знает на ком, а в-третьих и в главных: хоть он и воин ислама, в этом селении его не жалуют, люди здесь независимые, а стрельба им давно осточертела, так что наш друг свои визиты сюда не афиширует.

— Откуда ты это знаешь?

— Мы ж подозрительные, — хмыкнула я. — Отец как-то послал меня понаблюдать…

— Ты чужая для этих людей, — оторвавшись от бинокля, заметил мой муж. — Я много думал, как ты могла заставить…