Овод

The nomination of Cardinal Gizzi to the Roman State Secretaryship in place of the universally detested Lambruschini had raised the public enthusiasm to its highest pitch; and Montanelli was just the man who could most easily sustain it.	Назначение кардинала Гицци государственным секретарем Папской области вместо ненавистного всем Ламбручини довело всеобщий восторг до предела. И Монтанелли был как раз человеком, способным поддержать это восторженное настроение.
The irreproachable strictness of his life was a phenomenon sufficiently rare among the high dignitaries of the Roman Church to attract the attention of people accustomed to regard blackmailing, peculation, and disreputable intrigues as almost invariable adjuncts to the career of a prelate.	Безупречность его жизни была настолько редким явлением среди высших католических сановников, что одно это привлекало к нему симпатии народа, привыкшего считать вымогательства, подкупы и бесчестные интриги почти необходимым условием карьеры служителей церкви.
Moreover, his talent as a preacher was really great; and with his beautiful voice and magnetic personality, he would in any time and place have made his mark.	Кроме того, у него был действительно замечательный талант проповедника, а красивый голос и большое личное обаяние неизменно служили ему залогом успеха.
Grassini, as usual, strained every nerve to get the newly arrived celebrity to his house; but Montanelli was no easy game to catch.	Грассини, как всегда, выбивался из сил, чтобы залучить к себе новую знаменитость.
To all invitations he replied with the same courteous but positive refusal, saying that his health was bad and his time fully occupied, and that he had neither strength nor leisure for going into society.	Но сделать это было не так-то легко: на все приглашения Монтанелли отвечал вежливым, но решительным отказом, ссылаясь на плохое здоровье и недосуг.
"What omnivorous creatures those Grassinis are!" Martini said contemptuously to Gemma as they crossed the Signoria square one bright, cold Sunday morning. "Did you notice the way Grassini bowed when the Cardinal's carriage drove up?	- Вот всеядные животные эти супруги Грассини! -с презрением сказал Мартини Джемме, проходя с нею через площадь Синьории ясным и прохладным воскресным утром. - Вы заметили, какой поклон он отвесил коляске кардинала?
It's all one to them who a man is, so long as he's talked about.	Им все равно, что за человек, лишь бы о нем говорили.
I never saw such lion-hunters in my life.	В жизни своей не видел таких охотников за знаменитостями.
Only last August it was the Gadfly; now it's Montanelli.	Еще недавно, в августе, - Овод, а теперь -Монтанелли.
I hope His Eminence feels flattered at the attention; a precious lot of adventurers have shared it with him."	Надеюсь, что его преосвященство чувствует себя польщенным таким вниманием. Он делит его с целой оравой авантюристов.
They had been hearing Montanelli preach in the Cathedral; and the great building had been so thronged with eager listeners that Martini, fearing a return of Gemma's troublesome headaches, had persuaded her to come away before the Mass was over.	Они слушали проповедь Монтанелли в кафедральном соборе. Громадный храм был так переполнен народом, жаждавшим послушать знаменитого проповедника, что, боясь, как бы у Джеммы не разболелась голова, Мартини убедил ее уйти до конца службы.
The sunny morning, the first after a week of rain, offered him an excuse for suggesting a walk among the garden slopes by San Niccolo.	Обрадовавшись первому солнечному утру после проливных дождей, он предложил ей погулять по зеленым склонам холмов у Сан-Никколо.
"No," she answered; "I should like a walk if you have time; but not to the hills.	- Нет, - сказала она, - я охотно пройдусь, если у вас есть время, но только не в ту сторону.