Овраги

— Ну да… — обрадовался Митя. — Заранее отработан…

— Но тогда странно, как мог такой бывалый хозяин, как Федот Федотович, доверить девчонке такие рискованные сведения… Ну, бог с ним. Вернемся к твоим наблюдениям. Ты заметил условный знак. Не так ли?

— Заметил, — неуверенно отвечал вспотевший Митя.

— Какие же ты принял меры?

— Какие меры… — Митя завел глаза в потолок. — Я выскочил во двор и стал искать босые следы. Наверное, она выскочила во двор и засунула оружие в сугроб… Или еще куда-нибудь… Выбежал во двор, стал искать босые следы, но мела метель…

— И, кроме того, Пошехонов ходил с лошадью, и лошадь топталась, и следов было не разобрать, — помог Евгений Ларионович. — Понятно… А теперь вот что скажи, Платонов: когда вы перетряхивали пожитки Федота Федотовича, тебя совесть не грызла?

— Почему это она меня должна грызть?

— А давай ребят спросим. Ребята, кто может объяснить, почему при раскулачивании Чугуева у Мити не проснулись угрызения совести?

Ученики молчали.

— Вопроса не понимаете?.. Сформулируем иначе. Как называют господ, которые совершают налет на имущество, а то и на жизнь граждан? Кто знает, поднимите руки. Отвечай, Кабанов.

— Налетчики, — ответил первый ученик Генька.

— Верно. Садись. Еще кто? Отвечай, Ваня.

— Разбойники. Бандиты.

— Верно. Садись. А как вы думаете, почему раскулачку Чугуева Митя назвал налетом? Разве его отец, или Пошехонов, или, тем более, сам Митя похожи на разбойников?

Ребята озадаченно молчали.

— Они, конечно, тоже ворвались к Чугуеву и забрали у него имущество и выгнали его из собственного дома. Но ведь есть же разница между Митей и разбойником? Кто скажет, какая?

— У него на рукаве красная повязка была, — ответил первый ученик.

— Умница! Разбойник знает, что он разбойник. Знает, что совершает пакость. А что означает красная повязка на рукаве? Красная повязка означает, что в дом явились не разбойничать, а исполнять законы. А с законами не спорят, потому что они направлены на счастье трудового народа… Теперь понятно, почему Митя не испытывал угрызений совести?

— Понятно.

— И вы тоже забудете о совести, исполняя закон?

— Забудем!

— Значит, все вы такие же дурачки, как Митя, — Евгений Ларионович зачесался. — Сейчас поймете почему. Существует Евклидов закон: кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая линия. Но, когда вы возвращаетесь домой, например в Сядемку, вы все-таки не лезете в лужи, обходите овраги, кустарники, одним словом, нарушаете закон Евклида и в конечном счете достигаете заданной точки не по кратчайшему, а по самому разумному в данных условиях расстоянию. Чтобы закон хорошо работал, каждый сознательный гражданин обязан приправлять букву закона своим разумом и, главное, совестью. Если ваша совесть мается, противится закону, если вам стыдно, остановитесь и подумайте. Ибо любой закон, если его применить бессовестно и бездумно, перестанет быть законом, а становится преступлением.

Слушая учителя, Митя вдруг вспомнил, как позорно страдал, когда Петр таскал Риту за ухо. А Евгений Ларионович, словно уловив его мысли, сказал:

— Платонов хвалился, что ему не было совестно раскулачивать Чугуева. А я ему не верю.

— Не верите, и не надо! — ответил Митя. — Кулаков надо ставить к стенке всех, без всякого исключения, чтобы и духу их не было. А кто их жалеет, тех тоже расстреливать.

Ответа не последовало. Петр принес мешок с кизяком, и Евгений Ларионович строго обратился к нему:

— А ты, Алехин, не боишься остаться на второй год? Пелагея Николаевна жалуется, что ты прекратил посещать уроки.

— Врет она. Сегодня я пришел по звонку. А на нее напишу жалобу. Плохо учит.

— Не напишешь ты жалобы, Алехин. По той причине, что писать ты еще не умеешь. Хотя и числишься заведующим развлечениями. И не стыдно?

— Кого стыдиться? Сегодня вон волки Жучкой разговелись в аккурат возле Сядемки. Я ночью выходить во двор опасаюсь, не то что сюда к вам топать. Таблицу умножения выучу, а меня волк зарежет. Какой интерес!

— Ребята же ходят?

— Они оравой ходят. На них волк не кинется. Для меня шкеты не компания. Я все ж таки заведующий, а они кто? На святки приезжали какие-то химики, хвастали, что капканы по оврагам поставили. А ноне волк грамотный. Ни капкан, ни отрава его не берет…

Евгений Ларионович спохватился, что уже восьмой час, и объявил конец занятий. Ребята как сидели в шубах и варежках, так и кинулись на волю. Хороводовские отделились. Им в другую сторону — версты три с гаком. Сядемские, как всегда, заспорили, как лучше идти. Одни, поглядывая на мрачные небеса, потянулись к санному пути, обозначенному лапником и вешками, до моста. Перейдешь через мост, тут и Сядемка. Другие, бесшабашные, звали на реку. Если перейти по льду реку Терешку да двинуть по-над оврагами гребнем, до Сядемки будет на версту меньше.

— Я пойду через реку, — заявил Митя.

— Ты, рыжий ячейщик, не заводись, — сказал Ванька Карнаев. — Куда Генька поведет, туда и потопаешь.