Овсянки (сборник)

парикмахеры — очень желанные девчонки — а сами они желают в несколько раз больше того что желаем мы. их мысли — только о сочных грубостях любви. это понятно: ведь они имеют дело с волосами. а что такое волосы как не грубая эротика заставляющая пунцоветь? и это не профессия делает их такими — как бы не так! — наоборот наиболее терпковато-свинские пирожные-девчонки уверенно оказываются внутри такой непристойной профессии. как вы считаете о чем они думают целыми днями пока стригут — пока перебирают волосы? эх — да что там: они не думают — а текут как патока. они трутся о кисти завернутых в креслах мужчин — и мелодично ойкают. мы вежливо улыбаемся их голосам. но приходят летние дни — и парикмахерам надо бы разбежаться в отпуск. ведь летом все мужчины разгуливают бритые — и в парикмахерские не идут. их жены в халатах на голое тело дома скоблят им головы — мужчины их благодушно гладят — горячими ладонями по прохладным ногам — а парикмахеры сидят в пустых креслах, прислушиваются к радио и кондиционеру — и грустят. в отпуск — конечно в отпуск. но кто их отпустит — на целое лето и сразу всех? и они выходят на крыльцо — сидят на поребриках — много курят. весело смотрят сначала в лица — а потом в спины проезжающих бритых велосипедистов. в их веселости — грустный вызов. иногда чего-нибудь крикнут — например: у вас волосатые ноги, мужчина — не желаете ли постричь? иная из них поправит подол — чтобы открыть трусики. бритые мужчины проезжают мимо — и ноги увозят с собой — в разные стороны — улицами города. а парикмахеры возвращаются в душистые залы чтобы стричь недовольную тетеньку или плачущего ребенка и мысленно пишут заявления об уходе.

панамы

не стоит жалеть о времени — о ненаполненных пользой днях. а надо вот как мы сегодня: поехали в лему на мотоцикле — прокатиться туда так просто — нагрузив питья и еды. ехали ехали — проехали километров двадцать. с утра было пасмурно — вдруг вышло солнце — и уверенно закрепилось над нашими головами. можно щуриться — а зачем? панамы свои мы оставили дома. думали секунду — или пару секунд — и развернулись — чтоб взять панамы. они у нас красивые — новые — из чистого хлопка — темные как у болот трава. до лемы мы засветло десять раз успеем. а обратно можно и в темноте. еще лучше даже. бензиновый полонез над фиолетовыми холмами. валторна фары сквозь сиреневый луговой воздух.

медовая лепешка

у мужа вылезла дрянь на шее — сразу за ухом — ниже к челюсти. блестящая красная — вот гадость. не хочется и называть такое. жена обещала посмотреть ему какое-нибудь средство — в домашних своих тетрадках набитых вклеенной пользой — в дурацких вырезках про здоровье — в старых невыброшенных отрывных календарях.

это было утром — перед выходом на работу — когда муж злился натягивая штаны — а голая жена не надев очки сидела на столе и огорченно смотрела в форточку — ей тоже выбегать на сизый мороз — тоже ехать — в другую сторону — толкаться в автобусе — не пришлось бы ловить такси. приходи пораньше. — сказала она мужу. — я тебя вечером полечу. день выдался обычный зимний. на коричневой деревянной станции жена колдовала в синей форме железнодорожницы — под свист поездов на казань и ижевск. муж в неясного цвета комнате где-то неподалеку от сквера шпагина стучал на компьютере и что-то чертил. в вятских полянах поставили елку — даже три. муж видел одну из них из своего окна.

этот декабрь такой тревожный. радиостанции бубнят про скорый новый год. повсюду елочные базары. в детских садах идут утренники. а тут то и дело неизвестно зачем сжимается горло — и рвется сон. неуютно шевелится сердце. возмущается кожа. и хочется насквозь пропахнуть успокоительным и купить велосипед. лучше даже три-четыре. суру — салют — и каму. две камы. надо меньше пить и меньше работать. — думает муж. и то и другое трудно.

после работы муж зашел в рюмочную. порция уржумской водки и треугольный татарский пирожок. сумку поставил на стол — вернее на столик. стало веселей. очень глупо. — подумал. — сейчас захочется кому-нибудь названивать.

вышел на воздух. ну вот разумеется — захотелось. лена с ним раньше работала. они иногда встречались. изредка — но до исхода сил. не от неверности-некрасивости душ — от глубокой симпатии друг к другу — от вятскополянской нежности. лена всегда кричала — прогибала спину — тяжелыми ногами била в диван и в потолок — не стесняясь невидимых соседей вокруг своей незамужней квартиры — мужу это очень нравилось. лена была хорошая — настоящая искренняя подруга — такую только на плечах по улицам носить. на столе фаршированные перцы — напротив лена. ленины пальцы расстегивают ленины пуговицы — появляются самые грустные в мире ленины соски.