Овцы смотрят вверх

– Черт! Ты что, думаешь, он сразу откинет коньки? Через сутки после того, как мы разбежимся, кто-нибудь позвонит в полицию и скажет – так мол и так! Они за ним и приедут, если он не уйдет на своих двоих… Осси! Что ты делаешь?

Осси держал в руках блокнот и ручку. Не глядя на остальных, он сказал:

– Пишу прощальную записку. Нужно очень четко описать все наши действия. В том, что он приболел, нет нашей вины. Мы давали парню лучшую еду, верно? Из «Пуританина». И хорошую воду из-под крана – нас же ни о чем не предупреждали, так? Поэтому если он заболел, то это из-за уродов, которые затрахали наш мир. Верно?

Все согласно закивали.

– А еще и потому, – продолжал Осси, – что его папаша любит деньги больше, чем собственного сына. Так? Ему, видите ли, жалко было поставить водоочистители бедным людям!

– Не исключено, что, наоборот, он спас их от неприятностей, – сказал Карл.

– Что?

– Да говорят, в Колорадо эти фильтры забиваются бактериями. Там целый скандал. Народ хочет подавать иски производителям.

– Я об этом не стану писать, – покачал головой Осси.

Он лежал в полной темноте, освещенной, впрочем, отблесками кошмаров. Желудок у него крутило. Пот лился в три ручья. Болело все – спереди, сзади, внутри. Гектор слабым голосом позвал: эй, хоть кто-нибудь!

Никто не ответил.

Когда он попытался встать с постели, то упал и ушиб бедро и локоть. Шатаясь, потащился к двери, чтобы постучать своим тюремщикам и наткнулся в темноте на ночной горшок, выплеснув его содержимое на пол и себе на ноги.

Приложившись кулаками по двери, Гектор неожиданно для себя открыл ее. Голова его была как в тумане, а потому он не сразу сообразил, что произошло, и вновь махнул кулаками. Кулаки, не встретив препятствий, улетели вперед и потянули за собой хозяина. Он упал, застонав, на большой грязный матрас, покрывавший пол, и увидел в окне свет от уличного фонаря. Небо было совсем черным. Как давно он не видел неба! Целую вечность!

Гектор вновь хрипло позвал. Все вокруг плыло. Его лихорадило, в штанах – и там, и тут – было черт знает что. Грязный ад снаружи и внутри. А мир должен быть чистым, нежным, ясным!

Почти теряя силы, Гектор двинулся к двери квартиры и обнаружил, что она открыта. Он вышел на лестничную площадку и начал спускаться, оскальзываясь на ступеньках – они были липкими и грязными оттого, что дети, а может быть, и взрослые, справляли здесь нужду, превратив лестницу в канализационный сток. Но Гектор добрался до выходной двери и, потянувшись, откинул запор. Вышел на крыльцо и упал с невысокого крыльца, растянувшись на тротуаре.

– Я – Гектор Бамберли! – закричал он, стараясь привлечь внимание ночных прохожих. – Помогите! Вы получите… Мой отец даст вам денег!

Но редкие прохожие не реагировали на его крики – мало ли нынче по улицам валяется наркош и алкашей! К тому же все знали, что от Роланда Бамберли, который наотрез отказался платить похитителям выкуп за сына, не получишь и цента. Поэтому только через час кто-то из прохожих принял крики Гектора всерьез, но к этому моменту тот уже впал в беспамятство.

Кроме того, наглотавшись уличного воздуха, Гектор почти утратил способность говорить, и то, что он хотел сказать, прерывалось приступами кашля и рвоты.

– Ну, что скажете, доктор? – спросил Роланд Бамберли врача, вышедшего из палаты с маской на физиономии. В отличие от Джейкоба, Роланд был поджар и сухощав и очень гордился тем, что, несмотря на невозможность занятий физкультурой на свежем воздухе, сохранил энергичный спортивный облик первого пионера.

Врач, стянув маску, устало провел ладонью по лбу и сказал:

– Ну, я бы…

– Говорите! – сурово произнес Роланд, словно патриарх, с которым Господь Бог поделился частью своего авторитета.

– Список получится длинный, – сказал доктор, устроившись в кресле и достав из кармана белого халата блокнот. – Пару раз он приходил в себя, но большую часть времени… где-то странствовал. То же, что он успел сказать… Да, говорит, что его хорошо кормили. Похитители приносили еду из «Пуританина» и постоянно жаловались на дороговизну. Давали ему завтрак, обед и ужин. Но воду он пил из-под крана. Без всяких фильтров.

– И что? – совершенно спокойно спросил Роланд.

– У него гепатит. Острый. Температура около сорока. Кроме того, диарея – от энтерита или дизентерии, как я полагаю. Нужно дождаться посева. Это – основное.

– А что в остатке?

Это прозвучало как приказ.

Доктор вздохнул и облизал губы.

– Ну что ж… Небольшие проблемы с кожей. Импетиго. В трущобах – обычное дело. Глаз воспален, вероятно, конъюнктивит. Этого добра там тоже хватает. Язык обложен и распух. Это кандидозный стоматит. Ну и, кроме того, вши и блохи.

Маска на лице Роланда Бамберли поплыла и взорвалась.

– Вши? – едва не задыхаясь, произнес он. – Блохи?

Доктор посмотрел на него с горькой улыбкой.

– Было бы чудом, если бы я их не увидел, – сказал он. – Ими заражены тридцать процентов всех зданий в центре, и у мелких тварей стойкий иммунитет ко всем инсектицидам, включая нелегальные. Думаю, и гепатит, и энтерит нам антибиотиками тоже не взять. Сегодня это – общее место.