Озеро Черного Дракона

В корзине поверх пальмовых листьев лежало только несколько кокосовых орехов. Отодвигая корзину в глубь арбы, Хун почувствовал необычную тяжесть. Значит, под пальмовыми листьями уже лежала взрывчатка.

- Ну, поехали! - сказал Нгуен и, бросив быстрый взгляд в сторону продавца бан-кыма, тронул буйвола.

Когда арба отъехала, поднял свои корзины и продавец бан-кыма. Он шел вслед за Нгуеном и продолжал расхваливать свой товар. Время от времени, когда появлялся покупатель, продавец отставал, но вскоре снова нагонял медленно плетущуюся арбу. Вначале Хун не придал этому значения, но. когда, свернув в переулок уже на окраине города, он снова увидел продавца бан-кыма, мальчик забеспокоился.

- Дядя Нгуен, видите этого человека? - встревоженно шепнул Хун. - Ведь это тот, который стоял возле калитки. Может быть, это шпик?

Но Нгуен, скосив глаза в сторону, шепнул:

- Это наш человек, Петушок. Не оглядывайся на него.

Впереди показалась городская застава. Но что это? Вереница повозок и автомашин запрудила перекресток, к которому приближались Нгуен и Аистенок. Остановив буйвола, Нгуен подошел к стоящим впереди людям.

- Не скажете ли, уважаемые, что тут случилось? - осторожно спросил он.

- Транспорт не выпускают из города без осмотра, - ответил горожанин в наглухо застегнутой коричневой куртке и соломенной шляпе па голове. - Говорят, что красные на днях на одном заводе тайком разобрали какую-то важную машину и теперь стараются по частям вывезти ее из города в джунгли.

«Что же делать? - забеспокоился Нгуен. - Не повернуть ли назад? Но это, пожалуй, вызовет подозрение у шлыряющих вокруг полицейских и патрулей».

И как бы в подтверждение этой мысли неподалеку показались трое вооруженных солдат иностранного легиона в белых каскетках и малиновых погонах.

- Баи-кым, бан-кым! - послышалось рядом.

Нгуен и Хун-Петушок с надеждой оглянулись. Может быть, он поможет? Но продавец бан-кыма словно не замечал их. Потолкавшись среди сгрудившихся у перекрестка телег и людей, он неторопливо двинулся назад, громко расхваливая свой товар.

Проходя мимо Нгуена, он бросил в его сторону многозначительный взгляд:

- Ну, кому бан-кым? Купи, отец, для сынка… Очень вкусный, свежий!

- Что ж, подходи сюда! - пригласил его Нгуен.

Продавец подошел. Он опустил на землю обе корзины и, освободив одну из них от коромысла, поставил ее на арбу перед Хуном.

- Выбирай, мальчик! - громко сказал он и, наклонившись над корзиной, что-то шепнул Нгуену.

Тот незаметно переложил часть бан-кьма в ту корзину, где лежала взрывчатка, и подвинул ее ближе к краю арбы.

- Встретимся за городом, у рисовых складов… - быстро сказал продавец бан-кыма, взял корзину с взрывчаткой, подвесил ее на коромысло и зашагал дальше, громко расхваливая свой товар и весело улыбаясь покупателям.

Хун-Петушок долго смотрел ему вслед восхищенным взглядом и думал о том, что непременно сам будет таким же смелым, отважным и находчивым, как этот неизвестный ему человек-патриот.

А через час арба, запряженная буйволом, медленно двигалась по дороге на север.

ЧИНЬ БАН МОЛИТСЯ

В селении Долга все говорили о письме, которое было наклеено на воротах помещика Чинь Вана.

В письме, вызвавшем страх и растерянность помещика, было написано:

«Гражданин Чинь Баи! За бесчисленные преступления, совершенные тобой перед народом, ты присужден к смертной казни.

Народный суд».

Все мысли Чинь Вана кружились теперь только вокруг этого письма. Он обратился за помощью к полковнику Фуше, но тот пытался успокоить помещика, говоря, что все это пустые угрозы.

Чинь Бан жалел, что в эти тревожные дни не было рядом его младшего брата, Чинь Данга. Джунгли словно проглотили его вместе с Менье и их отрядом. Брат лучше, чем кто-либо, мог ему помочь, посоветовать, что делать.

Чинь Бан потерял покой. По ночам он просыпался от кошмарных сновидений и хватался за пистолет, с которым теперь не расставался ни днем, ни ночыо.

Помещик развернул кипучую деятельность по превращению своей усадьбы в неприступную крепость. Он поручил батракам и некоторым арендаторам укрепить ограду, углубить ров. Свою спальню Чинь Баи перенес в комнату, окна которой глядели на ворота первого двора. У ворот по ночам он заставил дежурить с ружьем батрака Ло, силача, а стены спальни увешал оружием. Кроме того, помещик приказал забить решетками все окна и поставить на дверях новые запоры. Во все жилые комнаты дома была проведена своеобразная сигнализация - проволока с подвешенными к ней бронзовыми колокольчиками.

Двери дома помещика теперь и днем запирались на засовы. Сам Чинь Бан почти не выходил из своей усадьбы, а если появлялся днем в деревне, то не иначе, как в сопровождении вооруженной охраны из своих слуг и батраков.

Лежа в постели, помещик сегодня особенно мучился от бессонницы.

Почему такое несчастье свалилось на егo голову? Не наказание ли это свыше? Не прогневил ли Чинь Бан духов своих предков? Он теперь так часто забывает зажигать поминальные свечи перед табличками предков.