Озеро Туманов

На ней было лучшее платье из найденных в сундуках — зеленое с меховой оторочкой. Свои красные волосы она разделила на две части и обвила длинной жемчужной нитью. На руки она надела браслеты, которые были мужскими и принадлежали варварским временам, — очень тяжелые, массивного золота, с плохо обработанными рубинами. Ей это нравилось, и время от времени она подносила руку к губам, чтобы украдкой лизнуть красный гладкий камень.

Обувью она пренебрегла, да и не нашлось бы здесь туфель для корриган: ножки у нее были узкими, но очень длинными; пальцы на ногах были у нее длинней, чем пальцы на руках.

Евстафий облачился в черный бархат, а все остальные на корабле одевались, как обычно, во что попало. И от этого палуба выглядела очень нарядно. Так нарядно, что корриган не усидела на месте – подняла подол своего платья и принялась танцевать. А когда к ней подошел Евстафий, она улыбнулась ему и остановилась. Она чуть запыхалась, и в ямке у основания шеи у нее появилась крохотная капелька пота.

— Люди не танцуют в одиночку, — сказала корриган. – И если кто–нибудь, пусть даже очень похожий на человека, пляшет не в хороводе, а сам по себе, — того другие люди пытаются убить.

— Поэтому они гнались за тобой? – спросил Евстафий.

Она пожала плечами.

— Я корриган, им этого достаточно.

И она снова принялась вертеться на месте, прикладывая руки к груди и взмахивая ими, и поднимаясь на носки и делая длинные прыжки.

— Мне тоже, — сказал Алербах, стоя на месте и не сводя с нее глаз. – Мне тоже достаточно того, что ты корриган.

Тут она поглядела на него так пристально, что он отвел глаза.

— Нет, — попросила она, — не делай этого. Смотри как смотрел.

И она повернулась на месте, а косы, не поспевая за ней, хлестнули ее по плечам.

— Скажи мне, кто ты! – приказала корриган.

— Евстафий Алербах, — ответил голландец. – Капитан в прошлой жизни и в нынешней.

— Имя! – Она вздохнула. – Имена и титулы — они все только запутывают. Пока человек – чудовище, он носит одно имя; когда он становится солдатом, у него другое имя; у разбойника – прозвище, у монаха – прозвание, но все это ровным счетом ничего не значит. Набор звуков: а–а – о–о – е–е… – Она пропела несколько нот и мрачно замолчала.

— У тебя же есть имя? – спросил Евстафий.

Она погрозила ему пальцем.

— Имя корриган – совсем не то, что имя человека. Это не пустой звук. Если я позову тебя трижды – Евстафий Алербах, Евстафий Алербах, Евстафий Алербах! – то что случится? Что произойдет с миром и с тобой?

Он вздрогнул, потому что с каждым называнием она все сильнее привязывала его к себе.

— Не знаю, — пробормотал он. – Ничего.

Она не обратила внимания на эту ложь.

— Мое настоящее имя вызовет меня из бездны, если я упаду в нее, — с торжеством объявила корриган. – Оно заставит меня явиться к человеку и сделать то, о чем он попросит. Однажды я отдала мое имя солдату, а он забыл его.

— И правильно сделал, — шепнул Алербах.

— Почему ты спас меня? – напустилась на него корриган, как будто была этим рассержена.

— Мне так захотелось.

— Ты любишь меня?

— Если захочешь.

— Ты разлюбишь меня?

— Если мне надоест.

— Скажи, мы когда–то встречались?

— Я не помню. А ты?

— Я тоже не помню, — призналась корриган. – Но ты похож на того человека, которого я спасла от смерти и полюбила.

— Зачем же ты с ним рассталась?

— Ты глуп, Евстафий Алербах, Евстафий Алербах, Евстафий Алербах. Глупее тебя может быть только еще более глупый солдат! Он был мужчиной, а я женщиной, он был человеком, а я – не всегда, у него, как мне вспоминается, были светлые волосы, а мои красны, как ночь. О чем еще можно рассуждать?

— Ночь не красна, — сказал Евстафий.

— Это если нет пожаров, — быстро возразила корриган. – Если не горят в гавани корабли, если не летят по небу дьявольские облака.

— Ты хотела бы отомстить за себя? – спросил Евстафий. – И если да, то кому – вероломному солдату или злым крестьянам? Я мог бы устроить для тебя и то, и другое.

Она удивленно подняла брови.

— Я хотела бы выпить вина, — сказала она. – На твоем корабле есть вино? А с тем солдатом мы пили сидр.

Евстафий закричал:

— Слуга! Черномазый бездельник! Принеси сидра!

Пришел слуга, все тот же, с одутловатым бледным лицом. Он подал сидр в кувшине и сказал:

— Лишь бы нажраться да ничего не делать! Дрянь вы, а не капитан, между нами говоря.

Евстафий запустил в него тяжелым браслетом, но браслет прошел сквозь тело слуги, не причинив тому ни малейшего вреда.

— Кстати, — добавил слуга, — теперь вот она – капитан. Ребята между собой посовещались и решили, что женщина, да еще нечеловеческого племени, будет самое то.

— Мне нравится! – обрадовалась корриган.

Она уселась на палубе, красиво расположив юбки, чтобы они образовывали глубокие складки, а Евстафий положил голову ей на колени. И она стала пить сидр и лить в раскрытый рот Евстафия, а потом они поцеловались, и она сказала:

— Наконец–то я нашла тебя.

Она была прохладной, жемчуг в ее волосах катился по щеке Евстафия, а от ее кожи пахло яблоками.

— Я не знал тебя раньше, — прошептал или подумал он.

Она ответила:

— Не имеет значения, кто ты – тот ли самый или другой такой же…