Озеро Туманов

— Очень хорошо, — сказал сам себе Франсуа. — Стало быть, если она, отправляясь в часовню, сломает себе шею, то попадет прямехонько в рай, ведь она будет спешить на свидание с Господом! И на мне большого греха, таким образом, не будет, потому что от ее смерти все только выиграют.

Он вышел из часовни, поглядел на солнце — какое оно веселое да теплое, — и взялся за дело.

Тем временем мадам Мари действительно собиралась в часовню. Она уже взяла свой молитвенник, украшенный множеством красивых витых букв и узоров на полях, в бархатном переплете с жемчужинами, и большую мягкую подушку для коленопреклонений — ибо мадам Мари предпочитала вести неспешную беседу со святыми в уюте и покое.

И так она собиралась, очень довольная собой и наступающим днем, как вдруг обнаружила, что в ее покои заглянул доктор — тот самый, который так успешно лечил ее самое и еще более успешно уморил мужлана Герри.

От доктора, как обычно, попахивало разными странными ароматами. Мадам Мари относила эти запахи на счет того, что доктор, человек великой учености, ничего не предпринимает, не изучив предварительно мочу больного.

— Я рада видеть вас, — произнесла мадам Мари и уселась, хотя до этого она стояла, готовая выйти. — Что привело вас ко мне? — И вдруг она встревожилась. — Не заболел ли Реунан?

— Нет, мессир Рено вполне здоров, — ответил доктор. — И я рад сообщить эту весть его матери.

— Какое облегчение! — воскликнула мадам Мари. — Впрочем, он был здоров и вчера, так что вряд ли ваше сообщение можно счесть новостью.

— Новостью — нет, но вестью — несомненно, — отозвался коротышка доктор. — Ибо за каждый день здоровья, ниспосланный нам Господом, надлежит благодарить Бога и всех святых.

— Аминь, — заключила мадам Мари. — Я как раз и собиралась…

— И вот, поскольку дни здоровья скоротечны, — как ни в чем не бывало продолжал разглагольствовать коротышка, причем запах от него сделался как будто сильнее, — нужно как можно лучше следить за тем, чтобы такое положение дел сохранялось в неприкосновенности. А именно: дабы не было сквозняков, и дабы пища вся была свежая и проверенная, и при том — избегать тяжелой пищи на ночь, равно и излишнего винопития, хотя, впрочем, в малых дозах вино бывает и полезно.

— Аминь, — опять сказала мадам Мари, но на сей раз, к великому удовлетворению доктора, не сделала даже попытки подняться и выйти.

— Да, — молвил доктор и вдруг замолчал, водя глазами из стороны в сторону.

— Что с вами? — обеспокоилась мадам Мари. — Вам дурно?

— А? — спросил доктор и уставился прямо ей в глаза. Зрачки его то расширялись, то сужались, причем с такой быстротой, что мадам Мари похолодела от ужаса. — Мне? Плохо? Нет, моя госпожа, мне чрезвычайно хорошо… Ну да, ну да.

И с этим он встал и стремительно покинул комнату.

Некоторое время мадам Мари сидела неподвижно, пытаясь понять, что с ней происходит: то она ощущала усталость и сонливость, то вдруг, напротив, накатывал прилив неуместной бодрости и хотелось встать и куда–то бежать. В конце концов мадам Мари полностью пришла в себя. Она поднялась, приложила к груди подушечку и молитвенник и с достоинством вышла из комнаты.

Глава четвертая ТРЯПИЧНЫЙ РЕНО

— Вы — такое же ничтожество, каким был и ваш отец! — сказала Мари де Керморван своему сыну и поглядела на него с отвращением.

Рено, как всегда, отмолчался. Он не помнил своего отца и не знал, чему верить, а чему нет. Мать позаботилась о том, чтобы у него даже возможности не появилось кого–нибудь расспросить о том, каким же на самом деле был сир Гварвин. Во всяком случае, если Рено де Керморван действительно похож на своего отца, то у мадам Мари не имелось ни одной причины для любви к своему покойному супругу.

Потому что Рено был толстым и неуклюжим. В свои пятнадцать лет он был довольно рослым, но при этом со свисающим животом и совершенно круглыми, «бабьими», щеками. Он двигался неловко, на коня его заталкивали сразу два дюжих конюха, а из всех видов оружия он владел только копьем, и то лишь потому, что тут не требовалось никакой ловкости: просто держи древко покрепче да наваливайся на противника всей тушей.

Единственное, в чем он преуспевал, было чтение — занятие, по мнению матери, для мужчины почти неприличное.

— Если бы вы принадлежали к «третьему полу», — говорила она, имея в виду духовенство, — я еще могла бы понять ваше пристрастие к книгам. Но — увы! — у меня лишь один сын, которому и предстоит унаследовать Керморван. Вы должны быть мужчиной и воином. Ступайте, попробуйте хотя бы не промахнуться копьем мимо цели.

Она отбирала у него книги, и Рено покорно плелся на двор, где нарочно нанятый для него учитель глядел на молодого сеньора с таким же отвращением, что и его мать.

У мадам Мари имелось под рукой множество способов заставить сына чувствовать себя уродом и тряпкой. Одно из самых изощренных средств заключалось в том, что она приказывала шить для него слишком тесную одежду. Таким образом, все жировые складки на теле Рено делались очевидными и так и мозолили глаза, а движения становились скованными.