Озеро Туманов

— Наш капеллан говорит, что существует истинная логика и логика женщин, — сказал Ив. — Он не учел того, что в мире действует также логика корриган.

Гвенн хмыкнула:

— Он многого не учел, ваш капеллан, как я погляжу.

— В любом случае, ты можешь остаться и познакомиться в замке со всеми. Возможно, ты и найдешь своего красивого любовника… — сказал Ив.

Внезапно он понял, что видит корриган гораздо лучше, чем в начале их разговора. Он поднял голову и заметил в окнах утренний свет. Ночь бдения над оружием закончилась. Вместо того, чтобы всю ночь молиться и просить о ниспослании ему даров высокой рыцарской добродетели, сир Ив занимался глупой болтовней с какой-то красноволосой коррриган!

— Что я наделал! — простонал сир Ив.

Он обхватил голову руками в полном отчаянии.

Корриган поцеловала его в щеку.

— У тебя осталось еще несколько минут, — шепнула она. — Ты успеешь и подумать о важных вещах, и помолиться. Ведь ты человек, а людям, как и корриганам, дано растягивать время по собственному усмотрению. Один из вашего племени тратит на это всю жизнь, а другому достаточно и нескольких мгновений.

Она встала, прошуршав платьем, и скрылась в тени за статуей Девы Марии.

* * *

Сир Ив впервые покидал замок Керморван, и сердце у него сжималось — нельзя сказать, чтобы ощущение было неприятным, но очень уж сильным.

Ему и прежде доводилось бродить по окрестностям, но никогда еще он не заходил так далеко, чтобы не вернуться домой на ночлег. Теперь же ему вместе со скучным оруженосцем Эрри предстояло проделать долгий путь — почти до самого Парижа.

Сир Вран, говорил об этом с племянником через две недели после посвящения, когда только-только отгремели праздничные пиры.

— Друг мой, — провозгласил он торжественным голосом, немного, впрочем, заплетающимся от бесконечной болтовни, выкриков, здравиц и яблочного сидра, — друг мой, посвящение в высокий рыцарский орден накладывает на вас совершенно новые обязательства…

Ив слушал радостно, потому что знал: с посвящением, которое он принял из рук дяди, он вступает в удивительную, поистине волшебную область бытия. Ибо новый рыцарь неизбежно входит в чудесное пространство, которое будет отныне разделять с королем Артуром, Тристаном и Роландом. Ив знал, что сейчас речь пойдет о подвигах: любой рыцарь, приняв шпоры, обязан тотчас доказать, что достоин носить их.

И точно: сир Вран заговорил именно об этом.

— Я вспоминаю наш разговор, племянник, — начал он, — тот, когда мы обсуждали с вами бретонского горностая и его будущую участь.

Ив нахмурился: он попытался вспомнить, когда это было и что он сам при этом высказывал.

— Я спрашивал вас, на чьей стороне ваши симпатии в спорах двух знатнейших родов Бретани за герцогство, — напомнил сир Вран, желая облегчить юноше задачу. — Помните? Вы удостоили меня чести и поделились собственными мыслями.

Ив задумался.

— Да, я говорил о горностаях, — сказал он наконец и улыбнулся так ясно и бесхитростно, что сир Вран мысленно поздравил себя: племянник оказался еще большим простаком, нежели предполагалось! — Я не отказываюсь от своих слов. Мне больше по душе Жан де Монфор и английское покровительство, нежели герцог Блуа и покровительство французского короля.

— Возможно, сейчас именно от вас зависит, осуществится ли эта мечта, — молвил сир Вран.

Юноша покачал головой, не переставая улыбаться:

— Я не вполне понимаю вас, дядя.

— Английский король высадился в Нормандии, — сказал сир Вран.

Стало тихо. Улыбка медленно сползла с губ Ива.

— Я не вполне понял, — проговорил он наконец.

— Да, именно таковы полученные мною новости, — подтвердил сир Вран. — английский король Эдуард — в Нормандии. Началось отвоевание земель, которые некогда принадлежали его предкам…

О, это была великолепная эпопея, и сир Вран не поскупился на эпитеты, описывая ее во всем многоцветье!

В начале весны 1346 года, когда сир Ив еще ни о чем подобном даже не помышлял и бродил по лесам вокруг своего родного замка, погруженный в грезы, — именно тогда король Эдуард собрал огромную армию; одних только рыцарей в ней было не менее двух тысяч!

Весь берег в Портсмуте покрылся палатками и цветными шатрами, везде горели костры, ржали лошади, гремело оружие, сновали разодетые в яркую одежду оруженосцы: готовился великий поход! Корабли стояли в гавани борт к борту, и день и ночь слышно было, как они трутся друг о друга, точно животные, запертые в тесном стойле.

Англичане чувствовали себя в безопасности. Несколько лет назад французы произвели высадку в Дувре и устроили там резню, после чего поспешно вернулись обратно: поступок отнюдь не рыцарский, подлый поступок, который нуждался в отмщении! В Портсмуте они не решились бы повторить эту дерзкую вылазку.

Но король Англии медлил с отплытием: весь май и июнь с юго-запада дули противные ветра, и флот никак не мог покинуть стоянку.