Ожерелье

— Как ходила каждый день в школу. Он был одержим ею.

— Я дам вам знать, что именно мы выяснили, — мрачно сказал Паппас и встал. — Если он тот, кто сделал это с Эми… — его голос напрягся, — мы заставим его говорить.

Глава девятнадцатая. 21–23 апреля, двадцать лет назад

Сьюзен прождала всю ночь и следующее утро, не получив больше никаких новостей. Агент Паппас не отвечал на ее звонки.

И вот когда она сидела, как обычно, на диванчике у Молли, свернувшись калачиком, слушая, как за стенкой выдают обеды, раздался стук, такой же, как и вчера.

— Войдите, — произнесла она.

Вошел Паппас. Сьюзен молчала в ожидании.

— Курт Янсен признался.

Она начала плакать. И не понимала почему.

Паппас нашел салфетку и протянул ей. Затем он сел на складной стул и придвинул его поближе к дивану.

Она вытерла глаза и высморкалась.

— Мне жаль, что я не перезвонил вам раньше. Мы занимались им всю ночь. Нам пришлось допрашивать его около десяти часов, прежде чем он наконец сломался.

Она собралась с духом, но была не уверена, что хочет услышать ответ на этот вопрос.

— Что он сказал?

Паппас запустил руки в волосы, было видно, что эта часть его работы не приносила ему никакого удовольствия.

— Я не знаю, как это сообщить…

— Просто скажите мне…

Паппас тяжело вздохнул и заставил себя говорить:

— Он сказал, что ему нравятся маленькие девочки. Он утверждает, что никогда раньше не делал ничего подобного, он всегда контролировал себя. Он парковался через дорогу от начальной школы во время перемены или после уроков, напивался и, знаете, фантазировал. Итак, в прошлую пятницу он был там и делал это, и он увидел Эми, одну, в ожерелье. По какой-то причине он зациклился на этом ожерелье. Он говорит, что его мама издевалась над ним. У меня возникло ощущение, что во время такого своего неадекватного поведения по отношению к сыну она не снимала своего ожерелья и это стало частью его заболевания.

У Сьюзен отвисла челюсть. Слова агента были настолько ужасны, что она с трудом воспринимала, что он говорил.

— Вам не надо слышать остальное.

Сьюзен решительно стиснула зубы.

— Скажите мне…

— Это неважно…

Ей нужно было покончить с этим и узнать правду раз и навсегда. Не могло быть хуже того, что она себе представляла. Она схватила агента за руку:

— Скажите мне.

Паппас покачал головой, но продолжил:

— Он заявил, что фантазии взяли над ним верх. Он подъехал и сказал Эми, что должен был заехать за ней. Она сказала что-то о бабушке, и он ответил, что его прислала бабушка. Поэтому она села в машину, и он отвез ее в Вермонт. Он уже бывал в этой пристройке раньше, и у него были фантазии о том, чтобы привести туда девочку. Итак, он сделал то, что сделал, и я не буду вдаваться в подробности. Она сопротивлялась, укусила его и попыталась убежать. Он разозлился и задушил ее.

Сьюзен сидела в шоке. Она продолжала думать о том, как ожерелье, которое они с Эми сделали вместе, стало причиной всех этих событий.

Паппас мягко произнес:

— Если хотите, я могу отвезти вас домой или к вашей маме…

Сьюзен крепко зажмурилась. Она все представляла себе: фиолетовый дельфин, розовая утка, голубой единорог…

— Где оно?

Паппас выглядел озадаченным:

— Что именно?

— Где ожерелье?

— Я не знаю, — ответил агент Паппас. — Это единственное, чего он так и не сказал.

Она ударила себя по лбу костяшками пальцев.

— В этом же нет никакого смысла! Чертово пластиковое ожерелье с утками — и его так возбудило?

— Это странно, я знаю. Но люди увлекаются всякими странными вещами, — ответил Паппас.

На мгновение Сьюзен невольно задумалась, не увлекается ли и Паппас странными вещами. Потом она подумала о Дэнни. Конечно, у него были свои причудливые фантазии, но ничего такого, что удивило бы жителей земного и неземного пространства.

Паппас протянул руку и легонько коснулся ее плеча:

— Послушайте. В каждом деле есть пара непонятных деталей, которые нам не удается полностью осознать. Но мы взяли убийцу. Сьюзен, все кончено.

И так оно и было.

Или так показалось, на двадцать часов.

Тем вечером Сьюзен поехала домой ужинать, захватив запеканку, которую разделила за столом с Дэнни, Ленорой и Молли. Все они были уставшие от горя, но испытывали облегчение оттого, что убийца, по всей видимости, был пойман. Посередине ужина Ленора отлучилась в ванную комнату и пробыла там около десяти минут. Когда она вернулась, то сказала:

— Извини, после меня теперь в туалете такой запах. Но всю эту неделю у меня был запор. А вот с тех пор, как этот парень признался, я с горшка не слезаю.

Ленора хихикнула. Конечно, информация о том, что к убийству ее внучки не имеет отношения ни один из ее ухажеров, заставила ее выдохнуть более свободно.

Но Сьюзен все еще винила свою мать за то, что она не приехала в школу за Эми. И хотя она знала, что это глупо, но не меньше она винила себя за то, что своими руками надела на шею своего ребенка это чертово ожерелье.