Ожерелье Атона

Пораженная молнией страшной догадки, Ирочка схватила Васю за запястье. Синие вены слегка проступали через чистую молочную кожу. Но обрадоваться не успела.

– Я колюсь в бедро, – объяснил он, – но ты не переживай, это скоро закончится.

Коричнево-фиолетовые точки на его ноге. Гадость жуткая, у Ирочки аж в глазах потемнело. Какой он все-таки дурак, Васька!

Можно перефразировать классика. Все несчастные семьи наркоманов несчастливы совершенно одинаково. Виноватые глаза, пропадающие вещи, обещания, капельки пота на висках, ливни пота со лба, трясущиеся руки и снова пропадающие вещи.

– Ириш, прости меня, – а в Васином голосе раскаяния не слышалось. – Если бы ты только знала, какой это удивительный мир. Ты не представляешь, как хорошо там!

Да, она не представляла и представлять не хотела. Пусть там будет все что угодно, но здесь… Вася худел, отвыкший от еды желудок буквально выворачивало наизнанку, и шприцы… он больше не прятался… Редкостная мерзость!

– Доченька, оставь его, – убеждала мать.

Отец презрительно цедил сквозь зубы:

– Вася не мужик, тряпка.

Они оба были правы. Но… Кто бы тогда ему помог?

Свечи, горящие в храме, Ирочка всегда сравнивала с людьми. Думала, что людям тоже предписано осветить свой путь до двух метров земли на кладбище. Васина свеча горела просто так? Бессмысленно, бесцельно, безрезультатно? Жена и это – вот два его приобретения. Можно уйти, и Вася останется только с этим. Но будет ли у нее самой счастье, если всегда помнить, что не поделилась светом с угасающей свечой?

Ирочка продала машину, часть мебели и бытовую технику. Вырученных денег хватило на то, чтобы поместить Васю на месяц в клинику.

– Полного выздоровления не будет, – честно предупредил врач. – Но если Василий проведет у нас хотя бы полгода, то вероятность того, что он вернется к наркотикам, станет меньше. А лучше бы ваш муж год здесь полежал.

Кроме однокомнатной квартиры, продать больше было нечего. Но как с ней расстаться – доставшейся от бабушки «сталинкой», с трехметровыми потолками и кухонным окном, уткнувшимся в листья липы?

И где потом жить?

Ирочка устала от всех этих вопросов без ответов. Устала брать больничные: сначала бронхит, ангина, потом грипп.

Последний прошел сразу же в самолете, когда она улетала в Хургаду. Эта поездка – чудом мелькнувшая на черном поле светлая полосочка!

Если бы только раздобыть денег…

– И тогда, чтобы раздобыть денег, я продал квартиру.

Ира удивленно посмотрела на Тимофея Афанасьевича. Оказывается, они оба думают о деньгах. Впрочем, не оригинально. Большинству взрослых людей эта тема не чужда.

– Я мечтал увидеть Египет, – увлеченно продолжил профессор, – это дело всей моей жизни. Но я нашел здесь то, что оказалось важнее истории. Вас, моя голубушка!

«Ох уж эта тьма египетская, теплые ночи. Даже на старых пнях пробиваются ростки», – подумала Ира. По-доброму подумала, с мягкой иронией. Тимофей Афанасьевич ей нравился. С ним хоть поговорить можно по-человечески, а рассказывает – заслушаешься… Правда, сегодня она поймала себя на мысли, что не отказалась бы от иного спутника во время ночных прогулок. Перед вызывающей сексуальностью Игоря так сложно устоять. Она бы и не устояла. Вот только парень не воспользовался ее визитом под совершенно надуманным предлогом. Вежливо, но твердо красавчик дал понять, что не нуждается в компании – во всяком случае, в ее, Ирочкиной…

– Я очень рада, что мы познакомились, – честно призналась она Тимофею Афанасьевичу.

Профессор посмотрел на нее с надеждой:

– Ирочка, голубушка, могу ли я рассчитывать?.. Что мое чувство не останется без ответа?

Она пожала плечами. Кто знает, как станут развиваться события, когда Вася вырвется из пропасти этого…

– Может быть.

Он церемонно поцеловал ей руку, и Ира смутилась.

– Тимофей Афанасьевич, я чувствую себя героиней какого-то романа.

– Моего, моего романа, голубушка! Еще погуляем, или вы позволите проводить вас в номер?

– Давайте, пожалуй, вернемся.

Возле входа в корпус они столкнулись со Светой и Вадимом.

– Что за странный предмет? – кивнула Ирочка на длинный, плотно закрученный в бумагу сверток в руках удалявшегося Вадима.

– Понятия не имею!

– Не нравится мне все это, – невольно вырвалось у Завьяловой. – И эта странная смерть Виктора все не выходит из головы.

– Не беспокойтесь, голубушка. Я буду рядом.

После этой фразы по телу женщины пробежала волна дрожи. Тимофей Афанасьевич сказал, что будет рядом. Как это непривычно! Кто-то рядом. С кем можно поговорить, обсудить свои проблемы.

Тимофей Афанасьевич рядом именно теперь, здесь и сейчас…

Ирочка посмотрела по сторонам, словно пробуждаясь от сна. Теплая ночь, осколок луны, подсвеченные разноцветными фонариками пальмы. Соленый шепот моря. И мужчина, близко-близко.

– Пойдемте, – она решительно взяла Романова под руку.

«Мне хочется хоть раз в жизни подумать о себе. И сделать так, как хочу я», – думала Ирочка, а ключ в дрожащих руках все никак не попадал в скважину.

– Я помогу. – Тимофей Афанасьевич мягко улыбнулся.