Ожерелье голубки

Передают о Зияде, сыне Абу Суфьяна[72], – да помилует его Аллах! – что он спросил своих приближенных: – Кто счастливей всех людей в жизни? – Повелитель правоверных, – ответили ему. – А как же быть с тем, что терпит он от корейшитов? – спросил Зияд. – Ну, так ты, о эмир, – сказали ему. – А как же с тем, что я терплю от хариджитов и на границах? – сказал Зияд. И спросили его: – А кто же, о эмир? – И Зияд молвил: – Человек-мусульманин, у которого жена мусульманка, если в жизни у них достаток и довольна она мужем, и он доволен ею, и не знает он нас, и мы не знаем его.

И есть ли среди всего, что приятно тщеславию созданий, что проясняет сердце, подчиняет чувства, покоряет души, овладевает страстями, терзает умы и похищает рассудок, нечто столь прекрасное, как забота любящего о любимой? Я видел это свойство многократно, и поистине, это зрелище дивное, указывающее на чистую нежность, в особенности если это любовь, которую скрывают. И если бы видел ты любимую, когда вопрошает ее любящий намеком о причине гнева ее, и видел бы, как смущается влюбленный, стараясь выйти оттуда, куда попал, оправданиями и обращает их не в ту сторону, стремясь подыскать для своих слов смысл, который он мог бы выставить перед собеседниками, – ты, поистине, видел бы диво и скрытую усладу, с которой не сравнится никакое наслаждение. Я не видел ничего более привлекающего сердца, глубже проникающего в их жизнь и лучше пропивающего уязвимые места, чем подобное дело, и имеют любящие при сближении оправдания, которые делают слабыми людей с острым умом и сильными мыслями. Я увидел это как-то раз и сказал:

Когда я смешаю правду и ложь, я заставлю беспечного принять все, что желаю.
Но между ними есть истинное различие, и признак его виден разумному.
Так золото, если прибавить к нему серебра, покажется настоящим глупому юноше;
Но если встретишь ты искусного ювелира, отличит он чистое от поддельного.

Знаю я юношу и девушку, которые любили друг друга. И лежали они, когда был у них кто-нибудь, и была между ними большая подушка, из тех, что кладутся за спину знатных людей на коврах, и встречались их головы за подушкой, и они целовали друг друга и не были видимы, и казалось, что они только потягиваются от утомления. И одинаковость их любви достигла степени великой, так что влюбленный юноша даже иногда обижал девушку. Об этом я говорю.

Одно из чудес времени – ошеломляет оно и слышащего и говорящего –
Желание коня иметь всадника, и унижение спрошенного перед вопрошающим,
И милость пленного к берущему в плен, и стремление убитого к убивающему.
Хотя никогда прежде не слышали мы средь людей о покорности желаемого желающему.
И можно ли это иначе понять, как смирение терпящего действие перед действующим?

Рассказывала мне женщина, которой я доверяю, что она видела юношу и девушку и оба они любили друг друга избыточной любовью. И сошлись они в одном месте для веселья, и был у юноши в руке нож, которым он резал какие-то плоды, и потянул он нож слишком сильно и обрезал себе слегка большой палец, так что показалась на нем кровь. А на девушке было дорогое платье с золотым шитьем, имевшее цену, и она пожертвовала своим рукавом и, разорвав его, вынула оттуда кусок полотна, которым юноша завязал себе палец. Но такой поступок для любящего – малость в сравнении с тем, что он должен делать; это для него обязательное предписание и ниспосланный закон, – как же нет, когда он пожертвовал собою и подарил любимой свою душу? В чем же откажешь после этого?

Рассказ

Я застал в живых дочь Закарии, сына Яхьи ат-Тамими, прозванного Ибн Берталь; ее дядя, Мухаммад ибн Яхья, был судьей мусульманской общины в Кордове, и братом его был везир-военачальник, которого убил Галиб[73] в знаменитой стычке у границы, вместе с двумя своими военачальниками – Мерваном ибн Ахмадом ибн Шахидом и Юсуфом ибн Саидом аль-Акки. Дочь Закарии была замужем за Яхьей ибн Мухаммадом, внуком везира Яхьи ибн Исхака. Гибель поспешила поразить его, когда они жили счастливейшей жизнью, в самой светлой радости, и горе его жены дошло до того, что она проспала с ним под одной простыней ночь, когда он умер, и сделала это последней памятью о муже и о близости с ним. И потом не оставляло ее горе до времени ее смерти.