Ожерелье голубки. Райский сад ассасинов

‑ Назымульмульк стал первой жертвой ассасинов. То был час рождения невиданного доселе способа ведения войны самым невидимым из всего оружия – кинжалом. Никогда для наших целей не использовались луки, арбалеты или яд, оружие, которое дало бы ассасинам возможность для бегства. По одиночке смертники совершали убийство, чтобы погибнуть мученической смертью. Наш знак – это пчела, которая умирает, ужалив.

Никто не уйдет от нашей кары: ни князья, ни губернаторы, ни высокопоставленные судьи, ни полководцы. Даже ученые муллы лишались жизни, если осмеливались выступить против нас, как тот Хатибан, знаток Корана, который проповедовал: «Пролить кровь одного ассасина гораздо полезнее, чем убить семьдесят византийских неверных. Ассасины нечисты, как паршивые псы. Долг всех правоверных – очистить поверхность земли от этой грязи».

Спустя сорок дней после этой проповеди нашли его труп с кинжалом в груди и собачим поводком на шее.

‑ А Аламут? Вы сказали, его не раз осаждали.

‑ Взять Аламут приступом невозможно. Поэтому султан, да кастрирует его дьявол, выбрал совсем другую тактику. Восемь лет подряд приходили его войска в Рудбар и другие долины, разрушали деревни и уничтожали пашни. Когда запасы заканчивались, они сжимали кольцо осады вокруг наших крепостей, обстреливали их камнями и зажженной смолой. Наши дела были очень плохи. В месяце Зу‑ль‑хиджжа мы находились на грани. Отощавшие до костей мы питались ящерицами и червями. Тогда – хвала Аллаху – пришла новость: султан умер в Исфахане. Его войска рассеялись, словно при бегстве после поражения. Это было спасение в тот тяжелый момент. Многие утверждали, что султан умер от страха за свою жизнь. Даже в гареме он носил стальные латы.

Во время осады ассасины не бездействовали. В первый год они убили Убаида Аллах аль‑Хатиба, кадия в Исфахане и главного противника исмаилитов. Кадий знал, что он приговорен нами. Он утроил охрану и передвигался осторожно, словно циветта, на которую охотятся, но все оказалось напрасно. Во время молебна в пятницу в мечети Хамаданы его заколол ассасин.

Немного спустя кадия из Нишапура отправили в ад во время празднования конца Рамадана.

Особенно упорным врагом был сельджукский губернатор Аббас Дауд, который велел построить в своей провинции башни из черепов исмаилитов. Чтобы его устранить, мы прибегли к древнейшей хитрости человечества.

‑ Что же это было? – спросил Орландо.

‑ Кто убил Авеля?

‑ Его брат Каин.

‑ Ты сам ответил себе: его брат. Мы сблизились с самым верным его соратником, султаном Шанджа‑ром, который велел обезглавить его во время одного из визитов в Багдад. Его голову выкинули после Хара‑зана. Мы заплатили за него целое состояние. Но это стоило того.

Хасим сделал паузу и вытер пот со лба.

‑ Спустя год жертвой покушения пал великий визирь султана Шанджара. Он вызвал гнев Кайма и знал, что находится в нашем списке. Его страх перед нападением был настолько велик, что слуги могли приблизиться к нему только голыми. Когда в тот день он садился на коня, жеребец заволновался, а обнаженный конюх, который держал стремя, погладил животное по шее, успокаивая его. При этом он достал кинжал, спрятанный в гриве, и заколол приговоренного к смерти визиря ударом в горло. Конюх был публично обезглавлен после того, как сперва ему отрубили правую руку. Это был не кто иной, как тот юноша, который бегством опозорил свою мать.

После убийства великого визиря в конюшне султан Шанджар удвоил стражу во дворце. Нашим людям удалось договориться с рабом султана. Тот воткнул ночью кинжал в подушку, пока Шанджар крепко спал, так что клинок вонзился в древесину. Когда султан проснулся и обнаружил смертельное лезвие так близко от своей шеи, он потерял покой. В тот же день ему доставил письмо гонец из Аламута: «Если бы ты ничего це значил для нас, кинжал бы торчал в твоей глотке, а не в подушке».

Шанджар заключил с ассасинами договор, хотя лишь год назад он велел осадить Аламут. В народе пошла молва: мол, Шанджар платит дань Старцу Горы, чтобы спасти свою жизнь. Это не соответствовало действительности, но подтверждало наше превосходство перед всем миром.

Орландо сказал:

‑ Позор ассасину, который не умер во время покушения. Почему вы же приняли меня в круг посвященных?

‑ Голову за голову, а руку за руку. Кто хочет колоть головой, а думать пытается рукой, не вправе удивляться, что у него ничего не выходит. Ты не федаи, ты ихван ас‑сафа. Ошибку совершили мы.

Ночью Орландо не спал.

Адриан вызвался добровольно!!! Что же заставило его поступить так?

Позже, объединившись во сне со своим вторым «я», он повторил этот вопрос. Адриан молча положил ему руку на плечо, как всегда делал, когда изображал из себя старшего брата. «Позволь мне! – говорил этот жест. – Ты ничего не смыслишь в этом».

Орландо пробыл в Аламуте еще четыре луны. Но ни разу он не встретил Старца Горы. Иногда приходили люди посреди ночи. Своими саблями они стучали в большие ворота.

Потом по тихой долине резко разносились приказы. Ржавые петли ворот визжали. Копыта лошадей цокали по булыжнику.