Ожерелье королевы

Факелы, портреты предков гризайли25, гравюры в рамах и всевозможные подражания Берне26, бывшего тогда в моде, того самого Берне, которому королева заметила так милостиво и так тонко:

– Бесспорно, господин Берне, вы один во Франции вызываете и дождь, и хорошую погоду.

Глава 14. МЭТР ФЕНГРЕ

Госпожа де ла Мотт, которую допустили рассматривать все эти богатства, обращала внимание только на то, чего ей не хватало на улице Сен-Клод.

В Париже то, чего не покупают, берут напрокат; именно съемщики меблированных комнат пустили в ход поговорку: «Смотреть значит иметь».

В надежде на то, что и она, возможно, возьмет что-то напрокат, г-жа де ла Мотт остановилась на мебели, обитой желтым шелком цвета лютика, который понравился ей с первого взгляда. Она была брюнеткой.

После этого графиня обратила взор в темную сторону сарая, то есть в ту сторону, где было собрано все самое великолепное – хрусталь, позолота и зеркала.

Там она увидела парижского буржуа, державшего под мышкой колпак, – он вертел ключ указательными пальцами обеих рук и чуть насмешливо улыбался. Выражение лица у него было нетерпеливое.

Этот почтенный инспектор продажи по случаю был не кто иной, как мэтр Фенгре, которого приказчики известили о приходе красивой дамы, приехавшей в тележке.

– Графиня де ла Мотт-Валуа, – небрежно произнесла Жанна.

Услышав этот звучный титул, мэтр Фенгре мгновенно оставил ключ в покое, положил его в карман и подошел к графине.

– О, здесь нет ничего подходящего для вашего сиятельства! – сказал он. – У меня есть кое-что новое, у меня есть кое-что восхитительное, у меня есть кое-что великолепное. Хотя графиня находится на Королевской площади, пусть она не думает, что в торговом доме Фенгре, не найдется таких же красивых вещей, как у королевского меблировщика. Пожалуйста, оставьте все это, сударыня, поищем вещи в другом магазине.

Жанна покраснела.

Все, что она здесь видела, показалось ей великолепным, таким великолепным, что она даже не надеялась, что когда-нибудь сможет это приобрести.

Польщенная столь лестным для нее мнением мэтра Фенгре, она все-таки заподозрила, что он о ней не очень высокого мнения.

Она прокляла свою гордыню и пожалела, что не назвалась простой горожанкой.

Но из самого скверного порока гибкий ум всегда извлечет для себя пользу.

– Ничего нового мне не нужно, сударь, – заявила графиня.

– Ваше сиятельство! Вы, конечно, хотите меблировать квартиру для своих друзей?

– Вы правы, сударь, квартиру для друга. А вы понимаете, что для квартиры друга…

– Чудесно! Выбирайте, сударыня, – отвечал Фенгре.

– Ну, например, вот эта мебель лютикового цвета, – потребовала графиня.

– Она стоит восемьсот ливров.

Эта цена заставила графиню вздрогнуть; как признаться, что наследница Валуа довольствуется подержанной мебелью и не может заплатить восемьсот ливров?

Графиня не могла скрыть, что она расстроена.

– Но никто не говорит с вами о покупке, сударь! Откуда вы взяли, что я хочу купить это старье? Речь идет о том, чтобы взять напрокат, и к тому же…

Фенгре сделал гримасу: сделка переставала быть выгодной. Это была уже не продажа новой или даже подержанной мебели – это было взятие напрокат.

– Вам угодно взять всю эту мебель лютикового цвета? – спросил он. – Вы возьмете ее на год?

– Нет, всего лишь на месяц. Я должна меблировать квартиру одного провинциала.

– Это обойдется в сто ливров в месяц, – объявил мэтр Фенгре.

– Вы шутите, сударь: ведь таким образом через восемь месяцев эта мебель станет моей.

– Согласен, ваше сиятельство.

– И что же?

– А то, сударыня, что, коль скоро она станет вашей, она перестанет быть моей, следовательно я не обязан буду реставрировать ее и обновлять – все это стоит денег!

Госпожа де ла Мотт задумалась.

«Сто ливров в месяц – это много, – рассудила она, – но нужно сообразить: или через месяц это окажется для меня слишком дорого и тогда я верну мебель и произведу огромное впечатление на торговца, или через месяц я смогу заказать новую мебель. Я рассчитывала потратить пятьсот-шестьсот ливров, но не будем скупиться и потратим сто экю».

– Я сохраняю за собой эту мебель лютикового цвета для гостиной, – вслух сказала она, – и подходящие к ней занавески.

– Так, сударыня.

– А ковры?

– Вот они.

– А что вы мне дадите для другой комнаты?

– Вот эти зеленые диванчики, этот дубовый шкаф, этот стол с витыми ножками и шелковые узорчатые зеленые занавески.

– Хорошо, ну, а для спальни?

– Красивую широкую кровать – на такой отлично спится, – бархатное одеяло с розовой и серебряной вышивкой, голубые занавески и каминный гарнитур отчасти в готическом стиле, но богато позолоченный.

– А туалет?

– С мехельнскими кружевами! Взгляните на них, сударыня. Изящнейший комод маркетри, такая же шифоньерка, софа, обитая вышитой тканью, такие же стулья, элегантная горелка – она получена из спальни госпожи де Помпадур, из Жуази.

– Сколько же все это стоит?

– На месяц?

– Да.

– Четыреста ливров.