Ожерелье королевы

– Если так, сударыня, давайте условимся.

– Давайте условимся, ваше высокопреосвященство, что вы нанесли госпоже де ла Мотт-Валуа визит вежливости. И ничего больше!

– Но и не меньше, – возразил любезный кардинал. Поднеся пальчики Жанны к губам, он запечатлел на них довольно долгий поцелуй. Графиня отняла руку.

– О, это простая учтивость! – с чувством удовлетворения и с величайшей серьезностью промолвил кардинал.

Жанна протянула ему руку, и на сей раз прелат поцеловал ее в высшей степени почтительно.

– Если я буду знать, – продолжала графиня, – что, при всей моей незначительности, я занимаю часть столь возвышенных и столь многим занятых мыслей такого человека, как вы, это, клянусь вам, утешит меня на целый год.

– Год? Это слишком мало! Будем надеяться на большее, графиня.

– Что ж! Я не скажу «нет», ваше высокопреосвященство, – с улыбкой сказала она.

– Вот мы и стали друзьями, сударыня. Это решено и подписано, не так ли?

– Я очень бы этого хотела. Но можете ли вы помешать злым языкам? – спросила она. – Вы прекрасно знаете, что это совершенно невозможно.

– Да, – произнес он.

– Как же быть?

– Ну, это проще простого: заслужил я это или нет, но парижский народ меня знает.

– О, конечно, заслужили, ваше высокопреосвященство!

– Но вас он не имеет счастья знать.

– Мы говорим не по существу.

– А что, если вы выйдете от меня вместо того, чтобы я вышел от вас?

– Чтобы я вошла в ваш дворец, ваше высокопреосвященство?

– Но ведь вы же придете к священнику!

– Священник – не мужчина, ваше высокопреосвященство!

– Вы очаровательны! Что ж, речь ведь идет не о моем дворце – у меня есть дом.

– То есть домик, говоря напрямик!

– Нет, нет, дом для вас!

– Ах, дом для меня! – произнесла графиня. – Где же это? Я понятия не имела об этом доме.

Кардинал снова было сел, но тут он поднялся.

– Завтра в десять утра вы получите адрес. Графиня покраснела, кардинал учтиво взял ее за руку. И на сей раз поцелуй был одновременно и почтительным, и нежным, и дерзким.

Они раскланялись с тем остатком улыбающейся церемонности, который указывает на близость в недалеком будущем.

– Посветите его высокопреосвященству! – крикнула графиня.

Появилась старуха и осветила кардиналу дорогу.

Прелат вышел.

«Так, так! – подумала Жанна. – Сдается мне, что это большой шаг в свет».

«Ну, ну, – поднимаясь в карету, подумал кардинал, Я разом убью двух зайцев. Эта женщина слишком умна, чтобы не завладеть королевой так же, как завладела она мной»!

Глава 16. МЕСМЕР И СЕН-МАРТЕН

Было время, когда Париж, свободный от дел, Париж, весь отдавшийся досугу, всецело проникся страстью к тем вопросам, которые в наше время составляют монополию богатых, коих именуют людьми бесполезными, и ученых, коих именуют лентяями.

В 1784 году, то есть в ту эпоху, до которой мы довели наш рассказ, модным вопросом, который всплыл на поверхность, который носился в воздухе, который стоял в головах всех сколько-нибудь начитанных людей, подобно облакам в горах, был месмеризм – таинственная наука, неточно определенная своими изобретателями, которые, не видя необходимости в том, чтобы демократизировать свое открытие с момента его рождения, предоставили ему взять себе имя человека, то есть аристократический титул, вместо одного из научных названий, заимствованных из греческого, с помощью коих чрезмерная скромность современных ученых вульгаризирует ныне любую часть науки.

Доктор Месмер, как сообщила нам сама Мария-Антуанетта, прося разрешения у короля нанести ему визит, пребывал в Париже. Пусть же и нам разрешат сказать несколько слов о докторе Месмере, чье имя, ныне удержавшееся в памяти небольшой группы адептов, в ту эпоху, которую мы пытаемся живописать, было на устах у всех.

Около 1777 года доктор Месмер привез из Германии, этой страны туманных мечтаний, науку, переполненную облаками и молниями. При свете этих молний ученый видел только облака, образовывавшие у него над головой темный свод; человек заурядный видел только молнии.

Месмер дебютировал в Германии диссертацией о влиянии планет. Он пытался установить, что небесные тела, благодаря той силе, которая создает взаимное притяжение, оказывают влияние на тела одушевленные, в особенности же – на нервную систему посредством некоего тонкого флюида, наполняющего собой всю вселенную. Но эта первая теория была весьма абстрактной. И Месмер отказался от этой первой системы, чтобы броситься в систему магнетизма.

Магниты в ту эпоху были хорошо изучены; их свойства, симпатические и антипатические, заставляли минералы жить почти человеческой жизнью, придавая им две величайшие страсти в человеческой жизни; любовь и ненависть. А следовательно, магнитам приписывали удивительные возможности излечения больных. И Месмер присоединил действие магнитов к своей первой системе и попытался увидеть, что он может извлечь из этого соединения.