Ожерелье королевы

Ювелиры, которые были не очень сильны в политике и имели очень высокое мнение о дипломатии вообще и о португальских дипломатах в частности, покраснели, думая, что их мысли разгаданы.

Босир увидел, что удар его попал в цель, и так как для него очень важно было покончить с этим делом, которое сулило ему целое состояние, то он сделал вид, что совещается по-португальски с послом.

— Господа, — сказал он затем ювелирам, — вам предложили большую прибыль: это вполне естественно; это доказывает, что бриллианты очень ценны. Ну что же? Ее величество португальская королева не желает покупать их дешево в ущерб честным негоциантам. Угодно вам получить еще пятьдесят тысяч ливров?

Бёмер отрицательно покачал головой.

— Сто тысяч? Полтораста тысяч ливров? — продолжал Босир, решив, что может без всякой опасности для себя предложить еще хоть миллион, чтобы получить свою долю от полутора миллионов.

Ошеломленные ювелиры смутились на минуту, затем, посоветовавшись, сказали Босиру:

— Нет, господин секретарь, не трудитесь нас искушать… Сделка расторгнута, и воля, более могущественная, чем наша, заставляет нас продать ожерелье в этой стране. Вы, конечно, понимаете… Извините: это не мы отказываемся, и не сетуйте на нас за это. Препятствие исходит от лица более высокопоставленного, чем вы и мы.

Босир и дон Мануэл не нашли что возразить на это, Напротив, они даже сказали ювелирам какую-то любезность и постарались принять равнодушный вид.

Но этот разговор настолько поглотил их внимание, что они не заметили в передней командора-камердинера, который подслушивал у дверей.

Сей достойный сообщник был, однако, так неловок, что, наклонившись к двери, поскользнулся и упал, с шумом ударившись о филенку.

Босир бросился в переднюю и нашел бедного слугу в сильном испуге.

— Что ты тут делаешь, несчастный? — крикнул Босир.

— Я нес утреннюю почту, сударь, — ответил командор.

— Хорошо! — сказал Босир. — Иди.

И, взяв депеши, отослал командора.

Эти депеши составляли канцелярскую переписку посольства; это были письма из Португалии или Испании, в большинстве случаев совершенно незначительные, составлявшие предмет ежедневных трудов г-на Дюкорно; но, проходя через руки Босира или дона Мануэла, прежде чем попасть в канцелярию, они успевали снабдить обоих первых лиц полезными сведениями о делах посольства.

Услышав слово «депеши», ювелиры встали с облегчением, как люди, которые получили позволение удалиться после тягостной аудиенции.

Ювелиров отпустили, и камердинер получил приказание проводить их до двора.

Едва они сошли с лестницы, как дон Мануэл и Босир быстро обменялись взглядом из числа тех, что предшествуют быстрым действиям, и подошли друг к другу.

— Ну, — сказал дон Мануэл, — дело сорвалось.

— Окончательно, — подтвердил Босир.

— Из ста тысяч ливров — очень скромной добычи — каждому из нас приходится по восемь тысяч четыреста ливров.

— Игра не стоит свеч, — ответил Босир.

— Не правда ли? Между тем как здесь, в кассе… — и он показал на кассу, составляющую предмет столь сильных вожделений командора, — здесь, в кассе, сто восемь тысяч ливров.

— По пятьдесят четыре тысячи на каждого.

— На том и решим, — ответил дон Мануэл. — Разделим их пополам.

— Хорошо, но командор не отстанет от нас ни на минуту теперь, когда он знает, что дело не удалось.

— Я найду способ, — сказал многозначительно дон Мануэл.

— А я уже нашел его, — сказал Босир.

— Какой?

— Вот какой. Командор сейчас вернется?

— Да.

— И будет требовать доли для себя и товарищей?

— Да.

— И нам придется рассчитываться со всеми?

— Да.

— Позовем командора как будто бы для того, чтобы сообщить ему один секрет, и предоставьте остальное мне.

— Кажется, я догадываюсь, — сказал дон Мануэл. — Подите к нему навстречу.

— Я только что собирался попросить вас об этом.

Ни тот ни другой не хотел оставлять «друга» наедине с кассой. Доверие — редкая драгоценность.

Дон Мануэл ответил, что его положение посла не позволяет ему этого.

— Вы для него не посол, — заметил Босир. — Но все равно.

— Вы идете?

— Нет, я позову его из окна.

Действительно, Босир окликнул господина командора из окна; тот собирался уже вступить в разговор со швейцаром.

Командор, услышав зов, поднялся наверх.

Он нашел обоих первых лиц в комнате, смежной с той, где находилась касса.

Босир обратился к нему с улыбкой.

— Давайте биться об заклад, — сказал он, — что я знаю, о чем вы разговаривали со швейцаром.

— Я?

— Да. Вы ему рассказали, что дело с Бёмером сорвалось.

— Честное слово, нет.

— Вы лжете.

— Клянусь вам, нет.

— Тем лучше, так как если бы вы это сказали, то сделали бы весьма большую глупость и потеряли бы весьма кругленькую сумму.

— Как так? — с удивлением спросил командор. — Какую сумму?

— Вы, конечно, понимаете, что разговор с Бёмером известен только нам троим.

— Правда.

— И что поэтому мы трое имеем в своем распоряжении сто восемь тысяч ливров, поскольку все думают, что Бёмер и Боссанж унесли эту сумму.

— Черт возьми! — вне себя от радости воскликнул командор. — Это правда!

— Тридцать три тысячи триста тридцать три франка шесть су на каждого, — сказал дон Мануэл.