Ожидаемое забвение

Никто уж не любуется природой,
Не стало будто на земле народа,

Лишь существа безликие лениво

На пустыре употребляют пиво,

Травинки придавив огромным пузом.

Для них крас'oты созерцать – обуза,

И слушать птичий гам, ручьев плесканье

Для них бы стало сущим наказаньем.

От пойла разлагаются, воняют

Одни. И постепенно исчезают.

Другие – у соседей, кто зорюют,

Картошку на делянке, знать, воруют,

Лопатою с завидною сноровкой

Орудуют Захарка, Митька, Левка.

Кто бывший мент, кто бывший депутат,

Кто Жириновскому то ль сват, то ль брат.

Все дяди, как и первые, безлики,

В репьях, в грязи, в засохшей повилике.

Они, отнюдь, далеко не пойдут,

Хозяевам картошку продадут,

На пустыре усядутся кружком

И за российский «долбанут» дурдом.

2

Есть существа – духовные калеки,
Кто книжку не держал в руках вовеки,

Не знает автора картины «Рожь»,

За истину воспринимает ложь.

Нога здоровая, а на нее хромает,

Он на вопрос мычаньем отвечает.

Восход и запад напрочь перепутал.

И оных жизнь ползет бесплодно, утло.

А мать-природа… Их ей очень жалко,

Людей заблудших, неразумных – свалка!

То сумрачною плачется росой,

То шепчется молитвенно листвой,

Повеет свежестью животворящей

По всей России – по стране болящей:

Очнитесь, поднимитесь и прозрейте

И в Бога, и в меня душой поверьте!

«Иллюзии бессонницы…»

Иллюзии бессонницы,
А в яви – чернотроп.
Лучистый, невесомый
Плывет по свету гроб.

Отмучился, отмыкался,

Сошел с тропы земной,
С чем поневоле свыкся,
Отвел с лица рукой.

Узрел под звуки звонницы,

Что раньше не учел
В иллюзиях бессонницы,
А в яви – не дошел.

По Божьему велению