Ожидание

Минни поняла: предчувствие ее не обмануло — Артуру действительно угрожала смертельная опасность! Из глаз полились слезы прямо на белобрысые макушки обнимавших ее мальчишек. Захлюпала носом тетя Элис.

— Ой! — Минни внезапно отстранилась и плюхнулась на кровать. — Ой! Началось!

***

ТОЛЬКО СЕЙЧАС, заводя «Алаунию» в порт Ливерпуля, Артур позволил себе подумать о Минни и о мальчиках. Во время военных операций этого делать было нельзя. Мысль о семье могла парализовать, искать безопасных решений, подсознательно пытаться охранить себя от беды. Рострон был убежден, что такие настроения могли привести только к одному — к катастрофе. На войне, обычно, гибнут нерешительные и несмелые. Он запрещал себе думать о любимых людях, четко выполняя свой долг не только перед страной, но и перед человечностью, перед Провидением. Но милое темноокое лицо жены часто пробивало это броню, и отстраниться от мыслей о семье бывало ой как нелегко!

Зато сейчас, заходя в Ливерпульскую гавань и швартуя уставший корабль, он дал волю воспоминаниям, и сладостное чувство предвкушения встречи окутало его теплым коконом. Встреча с любимой, мальчишками, а может и с новым членом семьи — вроде бы время уже подошло!

Джеймс Биссет скосил глаза на капитана. Он знал его достаточно давно, чтобы догадаться от чего это шкипер так разулыбался. Что ж, он имел на это право!

Биссет еле заметно покачал головой. Сейчас, ретроспективно, их приключения в Дарданеллах и в Эгейском море казались невероятными. Кому рассказать — не поверят. Работать бок о бок с капитаном Ростроном Биссет считал честью и огромной привилегией. Он старался все время у него учиться, во многом ему подражал, и очень гордился тем явным доверием, которое ему оказывал Артур Рострон. Как-то само собой получалось, что рядом с ним он оказался сопричастным истории: как в 1912 году при спасении потерпевших крушение с «Титаника», как только что, в Дарданеллах.

Когда два дня назад они, все еще ошалелые от происшедшего, швартовались в большом жарком и беспорядочном муравейнике — порте Александрии, с крейсера «Неуязвимый» пришла радиограмма «С прибытием! Рады вас видеть!» Капитан Рострон велел ответить: «А уж мы как рады вас видеть!». Биссет хмыкнул себе под нос. Эти несколько, на первый взгляд, безобидных слов содержали в себе едкую насмешку: вооруженный до зубов крейсер стоит в безопасном порту, а безоружное гражданское судно пробивается в тот же самый порт с боем. Капитан Рострон пленных не брал.

Спасенных раненых союзников перевели в хорошо оборудованный госпиталь в Александрии. за исключением небольшой группы британских подданных, которые остались на «Алаунии» продложить путь домой. Капитан и офицеры «Алаунии» провожали раненых у сходен. Перед самым началом «процессии», покидавшие британский корабль раненые солдаты союзников внезапно устроили овацию капитану Рострону и его команде. Аплодировали даже лежачие больные — кто чем мог — костылем, жестяной кружкой, — несколько сот человек. Зрелище было невероятное, и его наблюдали с военных крейсеров и фрегатов. В адмиралтействе, скорее всего, наконец-то устыдились, и поэтому предложили «Алаунии» возвращаться в Ливерпуль с конвоем. Еще один подарок они получили от Кьюнарда — недельный отпуск для всей команды.

И вот, наконец, все позади. С легким толчком «Алауния» пришвартовалась к причалу, стали спускать сходни. Как всегда, внизу ожидали официальные лица из пароходства и адмиралтейства с кучей бумаг, которые надо было подписать капитану. Биссет с удивлением заметил среди них генерального менеджера сэра Альфреда Бута.

А капитан, приподняв фуражку, воздавал брагодарение Провидению за благополучное возвращение из рейса, беззвучно шевеля губами слова молитвы. Рострон делал это всегда, исключений Биссет не помнил. А что, подумалось первому офицеру, не остановись мы в бухте для эвакуации госпиталя, скорее всего, нас бы потопили вместе с «Роял Эдвардом» и «Британиком». Ведь вначале в Эгейском море были замечены целых три подводные лодки, потом две ушли, посчитав, что в проливе кораблей больше не было, и осталась только одна, замешкавшаяся. И наше, на первый взгляд, самоубийственное действие, на деле спасло нам жизнь.

Внезапно, неподалеку от причала, Биссет усмотрел три аккуратно одетые белоголовые мальчишеские фигурки.

— Не ваши ли, сэр? — обратился он к Рострону, указывая в сторону детей.

Капитан подошел вплотную к борту и застыл. На его лице отразилась тревога: Рострон запретил членам семьи встречать его из рейса, чтобы оградить их от лишних переживаний.

— Мистер Биссет, — явно волнуясь, произнес капитан, — не могли бы вы заняться документацией? И извиниться перед сэром Альфредом: я зайду в пароходство завтра. Миссис Рострон на сносях, — добавил он смущенно.

— Конечно, сэр! — ответил Биссе. — Я все сделаю и присмотрю за бумагами, вы не беспокойтесь! «И когда он только успевает… эээ….заниматься семьей!» — промелькнула у второго офицера не совсем джентельменская мысль.