Ожидание

Ника уже не слушала Володю. Ведь его слова, такие жесткие и резкие, сказанные не-громко, уже впитывались кожей её тела, даже скорее, чем сознанием. И ей оставалось лишь кивнуть головой, и обесиленно опустив руки вдоль тела, медленно брести за Во-лодей и доктором в коридор. Она не стала заходить в реанимацию вслед за ними, а осталась в коридоре, где, отвернувшись к окну, безуспешно пыталась унять слёзы. По-дошедшая медсестра окликнула её и протянула в маленьком стеклянном стаканчике немного коричневой жидкости.

— Вот, выпейте, пожалуйста! Это успокаивает!

Ника послушно проглотила резко пахнущую жидкость, и улыбнулась сквозь слёзы:

— Благодарю вас!

Двери реанимации распахнулись, и показался Володя. Ника, увидела в проёме дверей бегающих медсестёр и посередине палаты железную каталку, накрытую белой просты-нёй. Ника судорожно сглотнула комок вязкой слюны, мешающий ей в горле, и опять отвернулась к окну. Подошёл Володя, обняв её за плечи, притянул к себе, и, глядя в ок-но, тихо произнёс:

— Я улетаю с Герой…

— А я? — со страхом в голосе спросила Ника.

— Ты нужна Данилке и маме. Ты не можешь их оставить одних.

Да, конечно он прав, и ей как всегда остаётся только ждать! Ну, что-же! Она не будет роптать, и сетовать на свою судьбу, потому-что участь её — ожидание! Участь матери и обычной женщины, чьё счастье и спокойствие зависят от этого слова. Она будет ждать, каких бы душевных мук ей это не стоило!

А через десять минут на площадку перед больницей опустился небольшой вертолёт. Санитары и медсёстры засуетились опять, помогая опустить каталку со ступенек крыль-ца, подкатывая её к вертолёту, а затем, загружая носилки с Герой в тёмное нутро салона

Ника стояла неподалёку и смотрела на бледное, осунувшееся лицо дочери. Но вдруг она рванулась, быстро вбежала по ступеням в салон вертолёта, и, поцеловав дочь в холод-ный лоб, тихо произнесла:

— Я люблю тебя Гера!

У девочки дрогнули ресницы, или это только показалось Нике?

Ступив обратно на землю, Ника неожиданно обратила внимание, сколько людских глаз наблюдает за ними. Медсёстры, санитарки, врачи, больные — все высыпали из здания, или прилипли к стёклам окон, словно ожидая чуда. Но чуда не произошло!

Лишь только Володя, притянув к себе Нику, поцеловал её долгим поцелуем прямо в губы, а затем, прижав к себе, быстро проговорил, прикасаясь губами к её уху:

— Я буду звонить тебе, лишь в крайнем случае. Не переживай. С нашей дочерью ни-чего не случится. Всё будет хорошо!

Он почти бегом бросился к вертолёту, но оглянувшись, что-то крикнул. И хотя, шум двигателя заглушал его голос, но Ника поняла Володю.

— Я жду ответа на моё предложение!

Два дня она не отходила от телефона, лишь успевая после обеда сбегать к матери в больницу. В это время Данилка возвращался из школы, и садился на кухне, кушал, делал уроки, а сам всё поглядывал на телефон. Но никто не звонил!

Мария поправлялась. Её разговоры о весне, рассаде, огороде и курах занимали всё вре-мя их свиданий. Ника, дёргаясь, всё время поглядывала на свои ручные часики, пока, наконец, не выдержав, поднималась со стула, и, взяв пакет с пустой посудой, начинала прощаться с матерью. Она почти бежала к шоссе, где, поймав такси, уже вскоре по-являлась дома, и, запыхавшись, умоляюще смотрела на сына. Но Данил, энергично мо-тая головой, тянул:

— Нет мам! Никто не звонил!

Когда к исходу пошли третьи сутки, в прихожей вдруг резко зазвонил телефон, и Ни-ка, подлетев к нему, с замирающим сердцем подняла трубку.

— На проводе Москва! Соединяю! — раздался звонкий голос телефонистки, а вслед за ним Володин голос закричал:

— Ника, это ты? Ника! Знай, что операция прошла удачно, кризис миновал, и дочь наша стала поправляться!

Ноги больше не хотели держать её. Медленно Ника опускалась на пол, крепко прижи-мая к груди телефонную трубку. Она ведь знала, она верила в то, что всё будет хо-рошо! А быть иначе и не могло! Рядом с Герой был Володя, её отец, который едва ли мог допустить, что-бы их дочь… их родная дочь…

Значит всё правильно, если всё хорошо! Всё так и должно быть! Вот только почему-то сердце её совсем перестало биться. Оно словно замерло, уставшее…

— Нет! Нельзя так! Работай, стучи! Стучи сердце, потому — что дочь моя должна чувство-вать, должна слышать этот стук на расстоянии. Она должна знать, что её ждут, любят, и верят в то, что она быстро поправится.

Конечно, теперь Ника была известной личностью в своём маленьком городке. Не только соседи, но совершенно незнакомые люди, и те смотрели на неё как на что-то экзотическое или диковинное, и шептались между собой, едва завидев её.

— Да, не привыкла я быть звездой! — язвительно смеясь, говорила Ника собственному отражению в зеркале, когда однажды она вернулась домой из очередного похода в боль-ницу к матери.