Ожидание

Ларионов поперхнулся, закашлялся, стал шарить в карманах пиджака, видимо отыски-вая носовой платок. Последние зрители, свидетели этого небольшого скандала останав-ливались, с интересом поглядывая на троицу немолодых людей. И вскоре, вокруг Ники, Володи и Ларионова, образовалась небольшая толпа людей. Павел Яковлевич вдруг по-багровел, попятился и исчез за чьей-то спиной, видимо правильней посчитав, и лучше, что не стоит привлекать к своей известной всему городу персоне, столько ненужного внимания. А вскоре и Ника со своим путником вышли из огромного здания дворца культуры, который вскоре остался позади. Мужчина молчал, молчала и женщина. По пустынным улочкам кое-где брели влюблённые парочки.

— Зачем ты приехал? — спросила, наконец, Ника, и почувствовала, как рука Володи опять крепко сжала ей запястье. — Кажется, мы обо всём договорились, и нам не о чем больше с тобой разговаривать!

— А ребёнок? — странным срывающимся голосом спросил Володя. — Ты же беременна! Почему ты ходишь по этим заведениям, где тебя могут толкнуть или ударить, и где к тебе, в конце концов, пристают разные проходимцы.

— Что? Я беременна? Ложь! Наглая, бессовестная ложь! Ты введён мной в заблуждение! Правда, нечаянно! Прости меня великодушно за этот проступок, и прошу тебя, успокойся! Выкинь всё из головы, и, пожалуйста, не считай себя обязанным передо мной! Ни в чем!

Ника язвила… Она смотрела на этого сильного, красивого и самоуверенного человека, столь дорогого ей, и старалась согнать с его лица маску безразличия и холодного пре-зрения. И упивалась тем, как быстро менялось выражение его лица. А она всё гово-рила и говорила о том, что теперь он свободен от всех обязательств. А то, что она здесь, это её досуг! И никто, даже Володя, не вправе вмешиваться в её личную жизнь.

— Кольцо я оставила у тебя в комнате на столике…

— Я привёз его!

— Зачем?

— Ты будешь моей женой!

Ника остановилась, внимательно посмотрела в глаза Володи, в свете фонарей кажущих-ся какого-то стального, или просто серого цвета, и подумала:

— Он как все!

Ужас вдруг заполнил её тело, сковал душу так, что нечем стало дышать. Ей захотелось убежать от этого человека. Неужели это Володя, с такими злыми сверкающими глазами, с руками, чья сила сейчас не отдаёт отчёта своим действиям. Неужели это он?

— У меня будут синяки от твоих рук! — произнесла Ника бесстрастным голосом.

— Ты виновата сама. Не следовало любезничать вовсю…

— Знаешь! — перебила вдруг Ника Володю, и резко остановившись, с силой отдёрнула от него руку. — А ты становишься эгоистом. Я не маленькая девочка, а ты не прежний мальчик, Вовка Зоринский…И прошу…забудь, что я есть на этом свете…

— Но Гера не даёт этого сделать!

— Давно ли ты вспомнил о ней, или только сейчас? Я тебе дам совет, сойдись со своей женой, и ты опять забудешь нас, как в те годы, что не вспоминал ни о ком…

— Ты даёшь мне не те советы! — усмехнулся Володя.

— Очень жаль! Но прошу, не преследуй меня больше, живи спокойно, и дай успокоить-ся мне!

Ника рванулась от Володи наперерез автомобилю, мчавшемуся по дороге. Взвизгнули тормоза, машина резко остановилась и шофёр, выглянувший в распахнутую дверь, зло выругался. Ника умоляюще сложила руки вместе:

— Умоляю вас, увезите меня от этого человека!

Володя стоял неподвижно. В его причёске, в аккуратно зачесанных светлых волосах иг-рал налетавший откуда-то ветерок. Володя строго смотрел на Нику, словно осуждая её. Но, наконец, он вздохнул, провёл рукой по лбу, словно убирая невидимую прядь, шагнул вперёд, и, наклонившись к шофёру, почти приказал:

— Довезите эту женщину в целости и сохранности домой!

— Вот и всё! — шептали губы Ники.

Вот и наступил конец этой любви. Там, далеко, остался тот, кого она всё ещё любила, и даже может быть, ещё больше чем прежде! Но это был разрыв. Полный, и неизбежный, и такой необходимый для них обоих.

Дома её встретила Гера. Данил уже спал. Серьёзно глядя на мать, дочь спросила:

— Ты видела отца?

Нике хотелось тут-же бросить:

— Нет!

Но вместо этого, она сказала:

— Да! Но, кажется, он должен уехать! Ночным поездом!

— Почему? А его вещи? — спросила Гера, и, видя удивлённое лицо матери, пояснила:

— Он приехал с чемоданом!

Ника, стараясь совладать с собой, пожала плечами:

— Значит, он придёт, и заберёт его!

— А если не придёт!

Слова дочери, тихие и чёткие, прозвучали так громко в тишине комнаты, что всё са-мообладание Ники, в котором она преуспела за последние минуты, всё оказалось ни к чему. Хорошо ещё, что дочь, демонстративно поведя плечами, отвернулась, и, тут-же скрылась в своей комнате. Как она стала похожа на своего отца, на Володю! И как тя-жело это сознавать сейчас, когда всё, наконец, встало на свои места…