Ожидание

— Ты мой пассажир! — кричит ей кто-то утвердительно, и она с изумлением видит, как её чемодан и сумка, быстро исчезают в одном из небольших автобусов " Рафиков".А де-ти уже сидят в салоне, и весело машут ей ладошками. И вскоре небольшой, словно игру-шечный автобус уже подвозит их к санаторию. Там, напротив, стоит дом их милой тётуш-ки. Ника с удовольствием вглядывается в тёмные, плохо освещённые улицы, и с улыб-кой думает о том, как — же обрадуется их приезду тётя Фаня.

— Ну, пойдем? — говорит она детям, и рывком поднимает с земли свой огромный чер-ный чемодан.

ГЛАВА 53.

— Эй, лежебоки, пора вставать. Скоро обед!

Голос тёти Фани, такой знакомый, родной и вместе с тем немного подзабытый за годы разлуки, звучал где-то рядом, почти над ухом Ники. Застонав, Ника повернулась набок, с упоением вбирая в себя, все знакомые с детства движения, вытягиваясь во весь рост на мягкой перине. Это была бабушкина койка. Широкая, с панцирной сеткой, с желез-ными никелированными стойками в ногах и в изголовье, и с удивительно мягкой пе-риной. Как всё это знакомо!

Сколько лет прошло? Уже давно нет бабушки, и тётя Фаня состарилась. С годами, она стала сильно похожа на свою мать, всеми любимую бабушку Мотю, которую обожали все внуки за разговорчивость и необъяснимое чувство уюта при общении с ней. Раньше, в детстве она будила Нику, а теперь над ней склонилась тётя Фаня.

Да, время не щадит никого. И бывшие красавицы, поражавшие чьё-то воображение, увы, больше уже никого не волнуют. Их глаза потускнели, лица покрылись мелкой сеткой морщин, волос поседел и поредел…

Но, кажется, едва ли эти изменения коснулись её тётушки. Всё также прекрасна длинная черная коса, которую тётя Фаня скручивает на затылке в большой узел. Когда-то этот узел был огромен и тяжел. Он тянул голову красавицы Фани назад, и поэтому всегда казалось, что тётя, смотрит на своего собеседника, гордо и надменно. Правда седина, всё-же подбелила кое-где её волос, да и узел на затылке не такой большой, но осанка, выработанная годами, осталась прежняя. И даже сейчас, глядя на Нику потускневшими глазами, тётя Фаня гордо вскидывает голову.

— Ну-ка вставай, отпускница! Пора давно завтракать!

— А дети? — Ника опять, с наслаждением потянулась на кровати, и старые петли заскрипели натужно, жалобно.

— Дети? Да они ещё раньше меня, старухи, поднялись и в Яр убежали. Там такое по-ловодье было, это что-то страшное творилось. Да ты не бойся, ишь, всколыхнулась! Вода уже сошла, но лужи кое-где остались. Ещё парочку дней, и коз погоню пастись. Давай! Ну, давай же поднимайся. Чаёк попьём, да побалакаем немножко.

Тётя скрылась в коридорчике, из которого отдельная дверь вела в кухню- кладовку, а Ника, соскочив с постели и потягиваясь, медленно побрела на веранду.

Утреннее солнце, выглядывая яркими лучиками из- за толстых веток карагача, пригрело Нику, и она зажмурилась, приподняв лицо навстречу теплым лучам. Она наслажда-лась состоянием, в котором пребывала, так как нет ничего прекраснее того ощущения, что ты вернулся в детство. Яркое солнце, прохладное утро, воздух, который хочется и хочется вдыхать, и отсутствие какого-либо ветерка, потому-что листья на деревьях совсем не колышутся…Такое ощущение, что время здесь замирает, или вернее всего, мелкими шажочками, с оглядкой, да с опаской движется вперёд, к тем высоким горам, чьи засне-женные вершины проглядывают из-за толстых вековых вязов.

Глубоко вздохнув, Ника переводит взгляд на дорогу, на пожилых женщин, медленно бредущих по тротуару, на стайку весёлых девчонок, которые что-то рассказывают друг другу, и хохочут при этом. Одна из девчушек хлопает подружку по руке, та другую, и вот уже девчонки мчатся по тротуару, оглашая хохотом окрестности. Ника ещё неко-торое время смотрит на дорогу, но видимо не найдя ничего больше интересного, отво-рачивается, и с хрустом вытягивая вверх руки, потягивается. Затем, приподняв подол тонкой батистовой рубашки, спускается вниз с крыльца, и бредёт в сад. По пути она сры-вает полузрелый урюк, и, с жадностью съедает его, затем тянется за другим.

— Немытый, ведь пронесёт! — думает она запоздало.