Ожидание

Мужчина похлопал Нику по руке и опять повторил:

— Если не будешь лениться и спать, то скоро родишь!

Доктор улыбнулся в ответ, на её слабую попытку кивнуть головой, опять похлопал по ру-ке и вышел, что-то сказав медсестре. Вскоре та появилась перед Никой со шприцом в руке.

— Пожалуйста, не колите меня больше! — со слезами на глазах попросила Ника, но де-вушка, молча протерев спиртом руку сделала ей укол, и лишь тогда только сказала:

— Кто же виноват, что ребенок просится наружу, а мать не пускает его!

Да, ребенок просился наружу. Он просто требовал выхода на этот белый свет, иначе не крутился бы так, не брыкался в её животе. И что ему не лежится спокойно? Вчера весь день Ника пролежала под капельницей, и лишь только сняли её, боль вернулась, с ещё большей силой терзая отдохнувшее за эти часы её тело.

Всю ночь Ника мучилась, и уже под утро выяснилось, ребенок так крутился в животе, что повернулся ножками. Его голова упиралась Нике под грудь. Это было бы довольно смеш-но, если бы не боль и страх, которые не дают покоя, и которые измучили, и просто вы-мотали её, до полного изнеможения. И ещё эти уколы! После каждого из них боль уси-ливается, а толку мало. Матка хотя и кровит, но не выпускает малыша из своих объятий…

Вдруг новый толчок, и Ника почувствовала, словно что-то стало тянуть её за низ живота.

— Я хочу в туалет! — стесняясь чего-то, и, злясь на себя, закричала она, обращаясь к аку-шерке, сидящей в коридоре у стола.

— Это просто прекрасно! — ласково отозвалась та, и, подойдя к Нике, тронула её за пле-

чо: — Поднимайся! Идём дорогая, рожать!

Кажется, малыш родился почти мертвый. Посиневший, с двумя петлями пуповины вокруг шеи. Доктор, всё тот — же молодой симпатичный мужчина, покачивая головой, не-довольно ворчал, возясь с ребенком:

— Ишь, навесила бусы в два яруса. Наверно модницей будет!

Ника уже знала, что это девочка! Об этом ей сказали давно, когда ребенок родился всего лишь наполовину. Но, кажется, она знала об этом ещё раньше, потому что только девчон-ка может так упрямо биться в закрытые двери, и только её дочь и Володи, не побоится выйти в этот мир тогда, когда этого делать совершенно не нужно! Их дочь!

Ребёнок закричал громко, требовательно.

— Она вся в меня! — вдруг подумала Ника, глядя на заходящуюся в пронзительном плаче малышку, лежащую на белом медицинском столике под яркой лампой- колпаком.

— И пусть она недоношенная, но сила жизненная, кажется, у неё есть!

Девочка была некрасивая, багрового цвета, с узкими щелками глаз. Без бровей и рес-ниц. Худое, изможденное лицо, запеленатое в косынку под углом, делало её похожей на маленькую старушку. Да и что можно было ожидать от недоношенного ребенка, весом в два килограмма.

— Зато ростом вся в тебя! Пятьдесят семь сантиметров! Это уже молодчина! А жирок нарастёт, если хорошо кормить будешь! — смеялся молодой доктор.

И Ника старалась. Она делала всё, что требовали от молодых мам медсестры и врачи.

Сцеживала молоко, массировала грудь, что-бы не было застоя и воспаления, а по вечерам бегала под двери детской комнаты подслушивать, не плачет ли её малышка от голода.

Ника стала похожа на тех глупо-счастливых мам, для которых родившийся ребенок был связующим звеном любви двух сердец, мужчины и женщины. И только тем отличалась эта молоденькая девушка от других, что к ней, кроме двух женщин, молодой и пожилой, ник-то не приходил. А она и не ждала никого. Спокойно взирала она на соседок, кричащим в окна своим мужьям, какой вес новорожденного, всё ли хорошо у неё и у малыша, и на ко-го он похож…

— А на кого похож её ребёнок? — думала Ника, разглядывая малышку, которую прино-сили ей в редкие минуты кормления.

Ника внимательно вглядывалась в крохотное личико дочери, но пока, к сожалению, ничего не было понятно в этом маленьком, багрово-красном кусочке живой плоти. Кроме одного! В этой крошке соединилось то великое начало, имя которому — Любовь! Семя люби-

мого упало в благодатную почву, и взошедший росток новой жизни теперь усердно и тре-бовательно пыхтел, тыкаясь крохотным носиком в теплую материнскую грудь. И чувст-вуя это соприкосновение, сердце Ники наполнялось тихим блаженством, счастьем, жа- лостью и нежностью к маленькому беззащитному тельцу её ребёнка… Её и Володи! Это их дочь, которую она назовет прекрасным именем. Его когда-то выбрал Володя, и оно долж-но быть у их дочери!

— Гера! Герочка! Милая наша крошка!

Ласковые руки пожилой женщины бережно держали закутанное в пеленку худенькое тело ребенка. Розовая ванночка, поблескивая новыми стенками, стояла у жарко натопленной печки. Хотя на улице уже апрель, и солнце вовсю пригревает, но малышке кажется все же не очень жарко. Она крутит головой, вскидывает тонкие ручонки, и наконец, начинает пи-щать тоненьким голоском, похожим на мяуканье котёнка.

Закусив губы, Ника смотрит, как тетя Фаня правит малышке голову, стискивая её своими крепкими мозолистыми руками. Девочка затихает, в недоумении хлопая голыми воспаленными веками, а затем, словно обидевшись на что-то, опять начинает пронзи-тельно верещать.