Ожидание

— Кричи, кричи! — приговаривает пожилая женщина, подтягивая крест — накрест локо-ток маленькой ручонки к худеньким коленям малышки.

И ребенок, словно послушавшись её, начинает плакать ещё громче, пронзительней и тре-бовательней.

— Ишь, горластая! Вся в мамку! Такая же была! — приговаривает тётя Фаня, с усмеш-кой поглядывая на племянницу.

Ника с ужасом смотрит на всю эту процедуру, производимую с её крошечной дочерью.

Но она знает, так делалось всегда в их семье. Так делала их бабушка, когда рождались де-ти у её дочерей, так делала мать бабушки, так делали все женщины их рода, со всеми но-ворожденными детьми. И та молитва, что читалась в данный момент над ребенком, отго-няла от него всю нечисть, все болезни, и давала силы расти малышу крепким и здоро-вым. На радость всем

— Ну, всё! Забирай свою красавицу! — наконец говорит тётя Фаня, и Ника, дрожащими руками вынимает малышку из мокрых пеленок, укутывает её, и девочка тут — же затиха-ет, словно понимая, что теперь она попала в другие, более нежные руки. С жадностью хватает она сосок груди, и Ника с нежностью смотрит на свою маленькую, но такую прожорливую дочь.

Малышке было уже полтора месяца. И хотя ещё рано было что-то говорить о ребенке, но Ника уже знала, что эти ярко-голубые глаза, и твердо очерченные губы — это его, Во-лодино!

— Спасибо тебе, Боже! Спасибо! — шептала Ника, глядя на малышку, когда однажды она узнала в своем ребенке любимые черты.

Тогда она, не выдержав, долго рыдала над дочерью, роняя слёзы на её маленькое ли-чико. Но малышка не обращала никакого внимания на эти слёзы, спокойно посасывая материнскую грудь, прикрывая от удовольствия крохотные глазки. Ей было всё равно, что творилось вокруг неё, всё равно, отчего и почему у её молодой и красивой мамы бегут по лицу слёзы, и отчего так печально вздыхает она, вглядываясь в личико своей дочери.

Пока ей было всё равно! Пока!

ГЛАВА 12.

1986 год

Прошло три года.

Стояло лето. Как и положено послеобеденной июльской жаре, она была нестерпима именно в этот час. Даже асфальт на дороге и тот, как — бы растёкся, расплавился от жары, и от него, как от огромной раскаленной печки, шло знойное, удушливое излучение в ви-де колышущихся воздушных волн. Извиваясь, они тянулись вверх, словно стремились под-няться высоко в синее небо, что — бы охладиться там, и, вернувшись обратно на землю, при- нести с собой долгожданную прохладу. Горячий воздух обжигал тело, проникал в горло, в нос. Ни одна живая душа не решилась бы оказаться сейчас под палящими лучами южного казахстанского солнца, и поэтому, кажется, что всё и все укрылись в этот час кто, где мог.

Но разве послеобеденное затишье может коснуться того вечного и незыблемого, что мо-жет представлять собой древняя дорога Жизни, " Великий Шелковый путь", которая пролегла посередине большого села. Эта дорога вечно в движении, вечно жива, и ей не грозит забвение даже в этот час. Тянется синяя лента расплавленного асфальта мимо высокого холма, на котором красуется табличка "охраняется законом", мимо Центра села, где по одну сторону большой площади расположился бронзовый памятник бывшему вож-дю революции, а по другую, шумный восточный базар, которому очевидно столько же лет, сколько и Великому Шелковому пути. А далее, дорога тянется мимо бывшей церкви, по-строенной в конце девятнадцатого века первыми русскими переселенцами, которые ви-димо и на чужбине думали в первую очередь о спасении своей души, но их потомки забы-ли об этом, обратив святое место их отцов и дедов в обычный кинотеатр. Далее дорога тя-нется мимо Яра, мимо чуть живой горной речки — речушки, чьи берега надёжно соеди-нил прочный бетонный мост с зияющими чернотой отверстиями трёх труб, уже приняв-ших на себя этим летом очередное бурное половодье.

А дорога тянется всё дальше, мимо огромных вязов и карагачей, что высаживались в прошлом веке нашими прапрадедами, и надежно сохранялись даже в годы войны и все-общей разрухи, мимо беленьких аккуратных домиков, побеленных известкой. Ровной лен-той тянется дорога по селу. Красивому, огромному и многолюдному. Едут на лето к роди-телям дети из больших городов, едут внуки к старикам, едут отдыхающие в местный са-наторий, расположенный неподалеку в горном ущелье. Едут и едут люди, и нет покоя дороге ни днем, ни ночью. Вот и сейчас, вдалеке показался огромный красный "Икарус". Он едет медленно, тяже-ло. Можно только пожалеть тех, кто путешествует в такую жару на автобусах. Разморенные пассажиры, с нетерпением ждут остановку в каком — нибудь крупном населенном пункте, что-бы хоть слегка прийти в себя от долгого утомительного пути. Ах, если бы они только подумали, сколько времени уходило на такой путь раньше, когда не было асфальта и автобусов, а единственным транспортом на далеких расстоя-ниях являлся верблюд. Поистине, он был "корабль пустыни". Шёл он не торопясь, разме-ренно покачивая своими горбами…

Так что видимо, не стоит жалеть тех, кто решился на такой путь. Навряд ли дорога за три часа показалась им ужасной и обременительной.