Ожидания Бена Уикса

После заутрени в капелле у них объявили день разных игр, призванный лучше познакомить новых учеников друг с другом. Ахмеду понравилась игра в «ха-ха»: когда каждый клал свою голову на живот замыкающему шеренгу человеку и пытался не рассмеяться, когда все по очереди выдавали «ха-ха». Однако передавать друг другу апельсин, удерживая его шеей и подбородком, Ахмед отказался, сочтя это чересчур уж интимным занятием.

Следующим днем был понедельник, и каждый учащийся получил карточку из плотной бумаги размером три на пять дюймов, на которой напечатано было его собственное расписание занятий с сеткой дней и часов. Новички весь первый день бегали от здания к зданию, старательно делая вид, будто знают, куда бегут, а старшеклассники отсылали их то в верном, то в ложном направлении — в зависимости от расположения духа. Бен увидел других ребят — из тех, что соседствовали с ним ночью в полуподвале корпуса, — и приветственно кивнул им. Они обменялись полуулыбками, но Бен, так и не подходя к ним, развернулся и уверенно пошел через территорию школы.

Эннис и другие старшеклассники стояли во дворе учебного корпуса, заговорщицки над чем-то посмеиваясь: устроенный для новичков кулачный бой стал для них совсем не тем успехом, которым можно открыто похвалиться.

Утро Бен отсидел в кабинете английского, с удовольствием взявшись за новенькие тетради и авторучки. На обеде он устроился за одним столиком с Хатчем и Эваном, радуясь, что те его сразу же узнали, и в то же время понимая, что это глупо. Когда Бен тихонько рассказал им о минувшей ночи, они посмеялись. Им-то устроили игру «Носи и дубась!», когда старшеклассники таскали новичков на плечах и те метелили друг друга сверху. Бен показал свежий еще скол на своем зубе.

Потом Бен наскоро пообщался со своим куратором, мистером Марксоном, преподававшим в школе английский и философию. Когда Бен явился к нему в кабинет, Марксон сидел за письменным столом в помятом синем блейзере и в темно-бордовом трикотажном галстуке с квадратным кончиком. Бен не представлял даже, как можно носить подобный галстук! У Марксона была рыжеватая и курчавая, точно волосы в подмышках, бородка и длинные, тоже рыжие, волосы, которые уже впору было завязывать в хвост. Разглядывая расписание Бена, Марксон то и дело заправлял их за уши. Насчет расписания он сказал, что оно вполне сбалансированно и составлено с умом.

Куратор предложил продолжить их первую встречу на свежем воздухе и немного прогуляться, поскольку он, дескать, весь день просидел в четырех стенах. Они пошли по дорожке мимо футбольных полей и спортивных площадок. Марксон был ростом чуть не под два метра и ходил, постоянно пригибаясь. Причем эта его сгорбленность появилась вовсе не вследствие обрушившихся ударов судьбы, а лишь из готовности выслушать более низкорослых людей, не заставляя их напрягаться и тянуться вверх.

Палило солнце, неустанно поддувал ветерок — день в целом словно призван был настойчиво вселять оптимизм. Они проводили взглядом грузного мужчину из техперсонала, проезжавшего мимо на газонокосилке.

Когда они вдвоем проходили мимо открытых теннисных кортов, Бен, просто чтобы поддержать разговор, произнес:

— Кстати, уже начались капитанские тренировки по сквошу.

— Ах да! Ты же ведь у нас тоже в сквош играешь! — восторженно воскликнул Марксон, и Бен даже пожалел, что тот об этом знает. — Я в колледже совсем чуточку этим занимался. А вот мой сосед по комнате, живший со мной и на младших, и на старших курсах, был просто феноменальным игроком. Хотя и индиец. Потрясная игра!

Внезапно до Бена дошло, что Марксон здесь всего первый семестр в статусе педагога.

— А вы тоже здесь учились? — спросил он.

— Ага. Если честно, к подобной перемене так сразу и не привыкнешь. Всякий раз при виде учителей думаю: а вдруг меня подловят на том, что я что-то делаю не так?

Бен хотел уверить Марксона, что все у него будет отлично, однако к тому моменту они уже, сделав круг по территории, вернулись к учебному корпусу, и куратор обмолвился, что теперь Бен знает, где его найти. Бен кивнул и уже собирался войти в здание, но Марксон придержал его за руку:

— Знаешь, Бен, ты не стесняйся приходить ко мне поговорить. Разумеется, я теперь препод, но мне совсем нетрудно вспомнить, каково это — жить здесь и учиться. И если тебе вдруг понадобится поговорить с кем-то о доме… — тут мистер Марксон сделал многозначительную паузу, — то я в любое время готов пообщаться.

Бен снова кивнул, надеясь, что это получилось очень искренне, и Марксон отпустил его наконец, легко махнув на прощание рукой.

Ахмед оказался вместе с Беном на введении в историю. Его как будто нисколько не тронуло то, что произошло минувшей ночью, он с тихим восхищением сидел в аудитории, размеренно кивая в такт голосу учителя. Потом Хатч и Ахмед сидели с Беном на биологии, Эван — на геометрии, а на латыни не оказалось никого из них. Гарри, отец Бена, заставлял своих сыновей изучать латынь, ибо считал это необходимым условием для того, чтобы стать своим среди западноевропейцев.