Ожидания Бена Уикса

Бен прикидывал, сколько же времени он отдал сквошу, сколько убил на него вечеров, когда от нечего делать гонял по корту мяч в «Микроне», сколько времени вложили в него другие люди, чтобы он стал блестящим игроком. Человеческие существа зачастую столь несовершенны: они нелепы, мелочны, рассеянны, медлительны, вздорны, расточительны, часто действуют себе в ущерб. За счет чудесного сочетания удачи и самоотречения Бен — в своем узком, ограниченном смысле — сумел не поддаться этим слабостям, сумел стать целеустремленным и эффективным игроком. Ему оказалась доступна такая красота, которая не требовала неловких поисков чужого внимания, как бывает в случаях с какой-то иной красотой. Он всецело приспособился к своей задаче. Сама задача так сформировала его существо, что даже собственная воля уже не могла испортить дело.

И Дракон — эта штуковина, формы которой определялись исключительно задачей выработки тепла, — стоял постоянно на виду, заявляя о своем былом назначении и раз за разом напоминая Бену о том потенциале, которым он решил вдруг пренебречь.

И каждый божий день, как бы Бен ни пытался отвлечься — был ли он поглощен уроками или подготовкой к предстоящим перед Рождеством экзаменам, или ожидал встретить в коридоре Элис, или болтал с Хатчем о девочках, — но всякий раз перед большим ужином ему предстояло возвращаться к себе в корпус. И он знал, что всякий раз, стоит ему повернуть в сторону общежития, он увидит стоящую на холоде старинную топку. А за ней — и то здание, на которое его отец угрохал столько денег, на которое потратил столько сил и энергии, пытаясь выудить у других людей деньги на его постройку.

Дракон был не чем иным, как печью, генератором тепла, некогда очень полезной и надеждой вещью, но теперь снятой с использования и поставленной на бетонные блоки. Но вот корты позади него были построены за счет разного рода рычагов влияния, за счет чрезмерных кредитов и задолженностей. И там до сих пор еще не сняли наклейки с новеньких, премиум-класса, окон.

* * *

В четверг перед первым соревнованием борцы-старшеклассники собрали вместе всех пришедших в спортивную борьбу новичков, которых они именовали салагами. Ежегодно в качестве посвящения требовалось устроить какой-нибудь хороший прикол, который среди салаг вспоминался потом целый год. Каждое высказанное предложение отвергалось как «полный отстой», пока Бен не сказал:

— А как насчет Дракона?

Все даже глаза выпучили от изумления.

— А что? Стопудовый прикол, — высказался Саймон.

«Может, обмотать туалетной бумагой?» — прикинул про себя Бен.

— Можно взять баллончик с краской, — предложил Мэтт. — Сделать что-то вроде граффити.

— Ух ты! Здорово! — оценил Саймон. — Это было бы потрясно!

— Погоди-ка. Раскрасить из баллончика? — переспросил Бен.

— Это твоя задача, Уикси! — сказал Саймон. — Именно ты придумаешь, что там изобразить.

Следующей ночью Бен сидел в одиночестве на нижней ступеньке лестницы перед задним выходом корпуса Хоули. В этот день он не обедал и не ужинал и целый день занимался лишь тем, что плевал в стаканчик, чтобы сбавить вес до необходимых ста тридцати двух фунтов. Сейчас, когда он сидел тут на ступеньках, обычная вечерняя подготовка к экзамену по геометрии казалась ему роскошью. Предполагалось, что салаги соберутся в час ночи позади кортов, доберутся до цели, сделают свое дело и быстро разойдутся.

На часах было 00:53.

Бен был уверен, что, как только за ним закроется входная дверь, из-за угла мигом нарисуется «Лендровер» школьного охранника и, пробуксовав колесами по песку, резко остановится перед ним. Меньше всего на свете Бену хотелось оказаться единственным попавшимся салагой — единственным столь жалким и бестолковым. Ему не хотелось, чтобы Змеиный Глаз развернул его к себе, положив ему руку на капюшон, точно преступнику в телевизоре. Или сидеть на пассажирском сиденье «Лендровера», в то время как остальные ребята прячутся где-то поблизости, видя, как он все сильнее бледнеет под лампочкой в салоне, а Змеиный Глаз составляет о нем рапорт. А потом администрация разом решит все вопросы, попросту выперев его из школы.

Бен был бы рад сейчас остаться в общежитии — лежать в своей постельке под потолком и глядеть на светящиеся в темноте остатки наклеек.

Время пришло. Бен поднял лицо к холодному оконному стеклу. Снаружи никого видно не было. Он медленно нажал рукой на перекладину двери. Задвижка с легкостью поддалась. Никакого сигнала тревоги не последовало, дверь открылась наружу, и на лестницу ворвался студеный ночной воздух.

Бен осторожно высунул голову в открывшийся проем и выглянул наружу, ногами оставаясь на плитках внутри входа. Будет это расценено как «разгуливание по территории»? Выше по склону он заметил мелькнувшую под фонарем у кортов тень. Даже за эту долю секунды Бен успел узнать в ней Мэтта. Скоро все там соберутся без него! Ему необходимо идти.