Ожившая надежда

Он не понимал, как можно так много говорить на сухую глотку. И который раз поплелся по единственной улице деревни в поисках удачи, хорошо зная, что никого не встретит, а если и попадется кто чудом, так чарку не поставит. Люди отвернулись от него. Но сидеть у себя в холостяцком доме было еще хуже, в таком разе надежда вовсе покидала Тишку. Когда-то в школьном хоре он пел: «Кто ищет, тот всегда найдет». И он шел, ненавидя людей…

Гости ушли довольные только тем, что познакомились с хорошим человеком, как определил Игорь. Никаких сведений о своем шефе от Анны Ванеевой не получили, да иначе и быть не могло. Юноша по имени Арсений остался и живет в ее памяти, в ее молодости, и никому она о нем не будет рассказывать после стольких лет молчания, потому что можно поделиться последней горбушкой хлеба, а любовь на куски не разломишь.

Но этот странный визит не выходил из головы. С виду вроде бы вполне приличные люди, воспитанные, вежливые, да и не такие уж приставучие, хотя и журналисты. Но чего они хотели, так и осталось непонятным. По телевизору на днях показывали двух молодых женщин, которым пенсионеры сами отдавали свои сбережения, «гробовые». Правда, чаяли выгоду иметь. Так ведь как те женщины выглядели! Никогда не подумать, что проходимки. А грабили нищих. Анна Семеновна нынешних людей опасалась. Надо бы повидаться с Арсением. По телефону разговора не получится, а при встрече ясно будет, стоит рассказывать о гостях или лучше промолчать.

Даже удивилась, как легко это намерение далось. Пока собиралась, много было отваги, даже в автобусе ехала в полной решимости, но как вышла на вокзале, так присмирела и в растерянности побрела вдоль канала, который в этом месте вытянулся прямой линией. Очень ли обрадуется Корнеев ее приходу? Что ему до этих гостей? И так ее сомнения смутили, что Анна Семеновна присела на скамью из толстых брусьев без спинки и уставилась на уток.

С той стороны канала мама с малышкой бросали им куски белого хлеба. Утки налетали, хлопая крыльями, хватали, отплывали в сторону, глотали, задрав головы, и снова бросались за халявой. Вот же обжоры! Пора бы им на юг собираться, да не могут они отказаться от дармовой еды. Вот и остаются до поздней осени, пока канал не затянет льдом. Куда они потом деваются, Анна Ванеева не знала, но не любила городских уток. Неправильные какие-то, отступники от своей утиной породы. И не дикие, и не домашние.

Видимо, хлеб кончился, и мама с малышкой пошли дальше прогуливаться. Утки поплыли за ними, но скоро усекли, что зря утруждают себя, и отстали. Анна Ванеева отвернулась от них и уставилась на небо. Уже с неделю погода стояла исключительно солнечная, если и появлялось какое-то облачко на небе, то заблудшее, нарушающее порядок. За таким облаком и стала следить она от нечего делать, заприметив его на подходе к солнцу. Анна Ванеева загадала, что если солнце и облако сойдутся, то пойдет на встречу, а если нет, то не судьба, значит.

Да задумалась, а как вскинула глаза к небу, там облачка не оказалось.

- Боже ж ты мой! - воскликнула Анна Семеновна вслух.

Видать, рассеялось как дым и до солнца не добралось. Вот теперь и гадай, что делать? Она в большой растерянности поднялась и побрела вдоль канала по ущербленной дорожке в сторону шумной улицы, за которым теснились как бетонные глыбы многоэтажные дома. В одном из этих ульев жила в одиночестве старая знакомая, когда-то работавшая уборщицей в детском саду. Звали ее Людмилой, и было ей под восемьдесят лет. Если еще жива, навестит старуху, все не попусту приехала в город.

К тому же от нее можно позвонить Арсению. Вдруг он занят.

А Людмила та когда-то рассказала Анне, что ее семья оказалась под немцем в годы войны, родителей расстреляли, как советских активистов, а две сестры остались живы. Чтобы младшая сестра не умерла с голоду, старшая продала ее в батрачки. Приехали на санях двое мужиков в тулупах - очень страшными они показались девушке, выгрузили три мешка картошки и увезли Людмилу на хутор. Один из этих мужиков был отцом второго. Без тулупов они оказались не такими страшилами. Так вот младший стал жить с ней, спать в одной постели. Ей только исполнилось пятнадцать лет.

Теперь Людмила, будучи верующей, отмаливает в церкви свой грех прелюбодеяния.

- Да чем же грешна? - подивилась в свое время Анна.

- Как чем? Жила-то не в законном браке.

- За три мешка картошки купили, да еще и грешна!

- Может, за три. Может, какие деньги дали. Хотя какие тогда деньги были!

После войны сожитель все-таки расписался с ней, видимо, привык к тихой да проворной Людмиле. Подались они в город, там он устроился на работу, долго жили в семейном общежитии, а потом и квартиру получили, поскольку детей не было - однокомнатную. Теперь уже мужа не было.

Вот к этой Людмиле и шла Анна Семеновна.