Ожившая сказка

— Держитесь, — мир снова заходил ходуном, когда Оливер осторожно поднял книгу и развернул её в противоположную сторону. Перед нами возникла девчачья комната, размытая, словно со дна водоёма. В комнате царил розовый цвет, и по мере того, как изображение становилось чётче, я смог разглядеть фоторамки над кроватью. Почти везде на них была изображена Делайла с девочкой, похожей на ёжика с пирсингом. Весьма симпатичного ёжика, конечно, но всё же.

Поначалу я не понял, для чего Оливер показывал нам комнату, но потом заметил парящие в воздухе буквы.

ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ.

— Что это? — поинтересовался я.

Книга качнулась и вновь приняла горизонтальную форму, так что лицо Оливера теперь нависало над нами.

— Я думал, на этот вопрос мне ответите вы.

— Ну я точно не отправлял ничего подобного, — заметил я.

— Рапскуллио? Это, случайно, не твоего мольберта дело?

— Прости, Оли. Последний раз я рисовал на нём тейнопальпуса императорского. Великолепный экземпляр, знаешь ли, роскошные крылья — переливаются всеми цветами радуги… Обитает в Индии и…

— Возможно, твоим мольбертом воспользовался кто-то ещё, — перебил его Оливер. Он переводил взгляд с одного персонажа на другого.

Мы нервно переглядывались, гадая, кто же из нас был не в силах признаться.

Может, это был Фрамп, скучавший по лучшему другу? Или Морин, тосковавшая по вымышленному сыну? А может быть, комментарии Рапскуллио о том, что новая версия истории проигрывает старой, были лишь прикрытием? Может, это Серафима? Застряв здесь со мной, она мечтала о настоящем принце, а не о его суррогате.

Поверить не могу — даже в сказочном мире я приносил всем такое же разочарование, как и в реальном.

Фрамп прокашлялся, как делал всегда, когда начинал с нами репетицию.

— Кажется, что с нами всё в порядке, — он задрал подбородок. — Но довольно о нас. Расскажи лучше о себе.

На губах Оливера медленно расцвела улыбка.

— В новом мире есть всё, о чём я только мечтал. В нём столько людей, что не хватит пальцев на руках. Когда я с ними говорю, то понятия не имею, что они мне ответят. Каждый следующий день отличается от предыдущего, в нём столько страниц, что если начнёшь пролистывать каждую, жизни не хватит, — он покосился на Делайлу. — Ну и безусловно, — добавил он, — здешнее общество просто очаровательно.

Оливер поцеловал тыльную сторону руки Делайлы. Справа от меня послышался вздох Серафимы, и Фрамп придвинулся к ней чуть ближе.

— Как там моя мама? — выпалил я. До этого момента я не осознавал, насколько часто она занимала мои мысли. Интересно, догадалась ли она о подмене? Тяжело было осознавать, что в тот момент, когда по ней скучал я, она не скучала по мне.

— Она чудесная. За исключением тех моментов, когда просит прибраться в комнате.

У меня сжалось всё внутри.

— Да, такое часто бывает.

Должно быть, на моём лице что-то отразилось, потому что Оливер прищурился.

— Эдгар, всё в порядке? — я открыл было рот, чтобы признаться, что скучаю по маме, скучаю по дому. Что моя история никому не нравится. Что всё идёт наперекосяк. Но вслух сказал, вымученно улыбнувшись:

— Да всё просто замечательно!

— Что ж, если ты уверен… — ответил Оливер. — Мама Делайлы скоро позовёт нас на ужин, — он помедлил. — Я скучаю по всем. Очень. Сколько бы в этом мире ни было людей, таких, как вы, больше не будет, — он одарил нас ещё одной улыбкой. — Ну ладно тогда. Держитесь покрепче.

Когда он закрывал книгу, когда мы вновь повалились на страницы, где-то вдалеке я услышал его голос:

— Обещаю как-нибудь почитать вас.

Герои стали собираться, а я слушал, как они говорили меж собой.

— Такой красавец, правда? — заметил Чулок капитану Крэббу.

— Он счастлив, — добавила Морин. — Что ещё остаётся желать матери для своего сына?

Русалки скользнули в воду.

— Думается мне, что для него наступила сплошная любовь в жизни, — заметила Кири, — но я бы предпочла ей шоколад, кислород и мягкую перину.

Одна только Серафима хмурилась. Она медленно побрела прочь, обхватив плечи так крепко, словно хотела удержать себя в руках.

Я присел на песок, бросая оставшиеся после покера песочные доллары в воду. Когда ко мне сзади подошёл Фрамп, я вздрогнул от неожиданности, так как был уверен, что остался один.

— Ты молодец, Эдгар, — заметил он с печальным видом.

— О чём это ты?

— Ты не единственный, кто что-то скрывает, только бы не огорчать его, — Фрамп отвернулся, задрав рубашку. Сзади болтался длинный бело-коричневый хвост. — Рапскуллио прав как никто другой. Вернуться в изначальную историю хотят не только герои. Этого хочет сама книга.

Вспомни, когда ты в последний раз купил себе новую рубашку.

Что делало её новой?