Ожившая тень

— Разберётесь? — зачем-то переспросил Мёнгиль, вглядываясь в его лицо. Ему так хотелось узнать что-нибудь о друге, но он не посмел больше спрашивать.

Зато офицер задал им кучу вопросов: как вёл себя Чхонён в школе, как ему жилось в доме, как он относился к товарищам? Все трое в один голос твердили о том, что Чхонён настоящий друг, что он очень хороший. Даже Кёнпхаль, забыв собственные слова, всячески выгораживал Чхонёна и только в конце хвалебной речи не удержался и добавил обиженно:

— Ничего нам не говорил. Друг называется…

Офицер улыбнулся и встал.

— Ничего, скоро он опять будет с вами,— сказал он на прощание.

2

Прошло несколько дней, и в Управление общественной безопасности вызвали Мёнгиля с матерью. Зачем? Этого они не знали. Может быть, из-за Чхонёна? Недаром же приходил к ним их знакомый офицер…

В Управлении им пришлось немного обождать в приёмной. Потом их пригласили в кабинет начальника.

За столом сидел усталый человек лет пятидесяти. Он встал им навстречу, неожиданно улыбнулся открытой улыбкой доброго человека.

— Извините, что пришлось побеспокоить,— сказал он.— Садитесь… Ну как, Мёнгиль, всё в порядке? Пришлось тебе поволноваться, ничего не поделаешь! Зато помощь ты оказал большую.

— Да, ребята старались,— тоже улыбнулась мать.— А я ужасно перепугалась, когда этот тип на меня бросился.

— Ещё бы… А они молодцы, настоящие пионеры!

Начальник положил Мёнгилю на плечо большую тёплую руку, потом взял стул, сел рядом с посетителями.

— Хотелось бы кое-что уточнить…

— Да? — насторожилась мать Мёнгиля.

— Скажите, ваша родина — уезд Анан? — неожиданно спросил начальник.

— Да,— несколько удивлённая этим вопросом ответила мать Мёнгиля.

— А на кого вы батрачили?

— На помещика О Тонхака.

— Вы могли бы его узнать?

— Еще бы! Пока глаза мои не засыплет земля, буду помнить этого негодяя.

— Хорошо. И ещё одно… Только вы не волнуйтесь.

Мать Мёнгиля растерянно смотрела на собеседника. Почему он просит не волноваться? Что её ожидает? У Мёнгиля почему-то гулко забилось сердце.

Начальник встал, подошёл к столу, нажал кнопку звонка. В дверях показался знакомый им офицер.

— Приведите,— коротко приказал начальник.

Офицер вышел и скоро вернулся, ведя перед собой обритого наголо человека. Бледный, маленькие, узкие глазки… Мать Мёнгиля вдруг встала. Лицо её изменилось.

— Вы знаете этого человека? — спросил начальник.

— О Тонхак! — Голос её дрожал.

О Тонхак понял, что всё кончено, и низко опустил голову. Мёнгиля током пронзило это известие: «Так это он… Он не давал житья моей матери… Он замучил отца…» Словно огонь плеснули ему в глаза.

— Хотите сказать что-нибудь? — обратился начальник к О Тонхаку.

— Упустил гадину из рук…— процедил О Тонхак сквозь стиснутые зубы.

— Убийца! — Мать, сжав кулаки, не помня себя от горя и гнева, сделала шаг к кровному своему врагу.

— Увести арестованного! — приказал начальник: он понял состояние женщины.

О Тонхака увели, а мать всё стояла как вкопанная, глядя вслед убийце своего мужа.

— Садитесь, пожалуйста,— придвинул ей стул начальник.

Мать Мёнгиля машинально опустилась на стул. Пальцы её судорожно вцепились в край письменного стола.

— Как же это?.. Откуда он взялся?..— повторяла она.

— Откуда? — переспросил начальник.— Так это же тот самый «нечистый дух»… Тот, кого видели ребята.

— Так это был он?!

— Да. Он и вола погубил, и в мотор песок насыпал, по его наущению распространял по деревне тревожные слухи Пак. И ещё одно… Это он задушил Хван Побэ.

— Нет…— задохнулась от ужаса мать Мёнгиля.— Не может быть… Она сама…

И тогда начальник рассказал ей, как это случилось.

Арестовали Пака, и О Тонхак заметался в своей грязной норе. Надо было спасать шкуру — так диктовали волчьи законы, по которым он жил. Но ему мешала Хван Побэ. «Пак непременно потянет её за собой,— лихорадочно думал он.— А там доберутся и до меня…» Его ждала участь Пака — он в этом не сомневался,— и он решил убить жену.

О Тонхак обдумал всё до мельчайших подробностей. Вся деревня знала о дружбе его жены с Паком, его же никто здесь не видел. Никому и в голову не придёт искать убийцу. Сама себя порешила — и всё…

Утром, когда Чхонён ушёл в школу, О Тонхак подкрался к спящей жене и надел ей на голову большой глиняный горшок. Хван задохнулась. Потом он вытащил тело в чулан и повесил на балке.

Да, это был зверь в человеческом облике. И он не пощадил женщину, которая спасла ему не так давно жизнь!

Мёнгиль, дрожа, выслушал леденящий душу рассказ. Как могла носить земля этого кровопийцу? Мать Мёнгиля зябко поежилась…

— Неужто так всё и было? Неужто может такое случиться на белом свете? — растерянно повторяла она.

— Это не человек. Чудовище! — ответил начальник.

Он встал, подошёл к ящику, стоявшему рядом со столом, вынул оттуда три пары плетёных сандалий, поставил их перед посетителями. Потом развернул туго свёрнутый лист бумаги.

— Вы никогда не видели этого раньше?..

Дорога… Горы… Поле…

— Я видел это у Чхонёна,— сказал Мёнгиль, всматриваясь в рисунок.

Он вдруг ясно вспомнил то дождливое утро, когда Чхонён сломя голову примчался к нему за оставленным в книге чертежом.