Ожог любовью (СИ)

Еще шажок назад, совсем маленький, губа нервно закушена, руки сжаты в кулаки с такой силой, что ногти врезаются в ладони. Я все еще медлю, решаясь произнести извинения, или ляпнусь какую-то глупость, мол, сумочку забыла, или парню нужно позвонить. Артур тем временем развернулся и походкой хищника не спеша приближался ко мне. В руках он держал два бокала, а темные миндалевидные глаза прожигали меня насквозь.

— Только не говори, что ты испугалась или передумала. Пугаться нужно было до того, как переступила порог моего кабинета.

В грубом картавом голосе больше не было игривых ноток. Во взгляде читалась решимость. Он видел мой испуг и не желал отступать. Его шаги были по-прежнему медленными, но я не сомневалась, что при желании он мог нагнать меня за считанные секунды.

Страх холодной когтистой лапой пробрался мне под платье, прошелся по спине, оставляя мерзкий холод, расползающийся диким ужасом по всему телу. Ноги отказывались слушаться, горло пересохло, и вымолвить хоть слово не было никакой возможности.

— Не строй из себя невинную овечку, ты хорошо знала, зачем мы сюда шли. И не стоит теперь смотреть на меня своими большими испуганными глазками. Поздно девочка моя, слишком поздно.

Его голос перешел на шепот, но от этого он не стал более нежным — все такой же грубый и казалось, еще более пугающий.

Сквозь затуманенное испугом сознание услышала легкий скрип открывшейся двери за спиной. Слишком близко ко мне, так близко, что ворвавшийся ветерок колыхнул подол моего платья. Теплые большие руки коснулись моих предплечий, слегка сжимая и притягивая спиной к широкой груди.

— Тебя стоит отшлепать.

Голос тихий, но от этого не менее злой. Но странным образом он меня не пугал, он принес облегчение. Меня пугал мужчина напротив, по-прежнему медленно приближающийся к нам. Во взгляде Артура больше не было торжества охотника, загнавшего добычу в западню. Он злился и не мог скрыть этого. Густые черные насупленные брови сошлись на переносице, в прищуренных глазах сверкали молнии, желваки до предела напряжены, делая еще более устрашающим выражение его лица.

Сама отклонилась назад, желая найти спасение в объятиях презираемого мною мужчины. Узнала его еще до того как он произнес свои слова мне на ухо. По касанию рук, он стиснул мои плечи достаточно сильно, по аромату духов, ворвавшемуся вместе с ним, в закрытое помещение кабинета. Просто узнала и почувствовала защиту. Стыдно признаться самой себе, но я чувствовала защиту в человеке, который когда-то грубо меня изнасиловал. Он был сейчас для меня опорой — каменной стеной, за которой можно спрятаться от любых напастей.

— Тише, девочка моя, все будет хорошо.

Я дрожала все это время, свыкнувшись и даже не замечая своего состояния. Резкости в голосе Петра больше не было, он, скорее всего, почувствовал мой испуг и пытался меня успокоить.

Слова, произнесенные на ухо, так, что могла их услышать только я. Новая волна дрожи прошла по всему телу. Это был не страх и не возбуждение — что-то сродни облегчению. Когда чувство того, что только чудом избежал большой беды, накрывает с головой, когда нервы оголяются до предела и в глазах появляется дикий блеск восторга.

— Привет Артур.

— Привет. Петя, ты не совсем вовремя. Я тут слегка занят.

Артур говорил с Петром, но взглядом темных глаз прожигал меня.

— Нет, как раз вовремя. Марина, подожди меня в коридоре.

Не отрывая от меня рук, придерживая за предплечья, выпроводил с кабинета и прикрыл сзади дверь.

Вышла с закрытого душного пространства с большим облегчением. Не знаю, о чем они говорили, но говорили не долго. Я не успела дойти до конца коридора, когда Петя, схватив меня за руку, прижал к противоположной стене. Его руки опирались по обе стороны от моей головы, в глазах пылала ярость и что-то еще. Не знаю почему, но мне показалось, что это облегчение. Губы, сжатые в тонкую линию, на скулах ходят желваки, и казалось, что вот-вот от дикого напряжения полетят искры в разные стороны.

Он был близко, очень близко. Склонился еще ближе, и я почувствовала себя кем-то исследуемым под микроскопом — кем-то ничтожным и маленьким. Еще ближе — не выдержала, отклонила голову в сторону. Дыхание в шею и дрожь от обостренных чувств, пробежала по всему телу.

— Не стоит играть в такие игры, малышка. Я же говорил что не щажу конкурентов, а тебя моя хорошая могу и по попке отшлепать.

Его голос — хриплый волнительный. Почему я на него так реагирую? А слова? Сердце замирает при мысли, что он действительно отшлепает меня.

— Что?

Мое возмущение прозвучало столь неправдиво, что я и сама в него не поверила. Тихонько, шепотом как будто я не возмущалась, а интересовалась, правда ли он это сделает.

Фальшивый протест был заглушен поцелуем, немного резким, требовательным. Он вымещал им всю ту злость и волнение, которое я видела в его глазах.

Он впервые после той ужасной ночи меня целовал. Это было так… волнительно. Нет не совсем правильное слово. Это было безумие, затуманившее вмиг мне голову и разлившееся томительной негой по всему телу.