Ожог любовью (СИ)

Подтянул ее строгую юбку вверх, провел ладонью по гладкому чулку, еще больше заводясь. Кто только придумал все эти штучки? Руки коснулись резинки чулков, даже не пытался их снять — так на много лучше. Сжимал бедра с безумной силой, поднимаясь вверх к самому сокровенному. Губы исследовали шею, целуя ее и вдыхая не повторный аромат. Поцелуи граничили с укусами, но она не боялась, не вырывалась, она стонала и выгибалась, еще больше подставляясь под мои ласки. Никогда не замечал за собой дикости, но сейчас захотелось укусить, заклеймить — показать всему миру, что МОЯ. Только моя и ничья больше.

Касался, ласкал, исследовал. С безумной дикостью, с порывом. Торопясь, боясь не успеть, пропустить даже маленький участок кожи, обделить его вниманием. Легкий рывок и маленькие жемчужные пуговицы бусинками рассыпались по полу, выбивая странную дробь. Оттянул и опустил лифчик, не желая сражаться с застежкой. Взору открылись два идеальные полушария. Руки тут же накрыли их, желая удостовериться, что это не оптическая иллюзия, что это реальность. Моим касаниям вторил ее стон.

Пробрался под трусики, сжимая в ладонях две упругие сочные половинки ее попы. Сжал их сильнее и слегка растянул, она громче простонала. Моя девочка! Сходил с ума, желая отыметь ее всю во все дырочки и сейчас же. Боюсь, узнай она, что сейчас твориться у меня в голове, с криком убегала бы не оборачиваясь.

Стон, еще один, какая сладкая музыка! Оторвался от ее шеи и впился в губы, слегка подсаживая на столешницу кухонного стола. Юбка бесцельно болталась на талии, а трусики жутко мешали. Толкнулся в нее, касаясь болезненным стояком промежности. Тело толкалось на интуитивном уровне, даже понимая, что сквозь ее трусики и свои брюки пробраться в долгожданный плен еще не могу.

Рванулся к ширинке, желая побыстрее ко всем чертям сорвать эти долбанные тряпки. Пряжка ремня с грохотом упала на кафельный пол, молнию дернул вниз. Приспустил брюки и белье, высвобождая член и не желая больше ни секунды времени тратить на полное раздевание. Долгожданная свобода! Руки метнулись к ее трусикам, схватив двумя руками тонкую ткань, разорвал ее, не желая ни на минуту оттягивать удовольствие.

Пальцы коснулись влажных складочек. Нежно, едва касаясь, провел по ним, поглаживая лаская. Мой дикий порыв усмирился сам собой, едва я ощутил ее такую жаждущую и желанную совсем доступную на своих пальцах. Рука сама собой потянулась к губам — коснулся языком, вдохнул аромат — какая же она сладкая!

— Моя девочка! Моя!

— Твоя. — Вторил мне ее голос. Томный, хриплый — звучавший лучшей музыкой на всем белом свете.

Больше не было сил оттягивать это безумие — толкнулся и с рыком ворвался в долгожданную податливую плоть. Решил остановиться хоть на мгновение, ведь ей нужно время ко мне привыкнуть. Ее толчок на встречу…. Да какое на хрен время?!

И я сорвался, слетел с катушек. Подхватил руками под ноги, заставив забросить их мне на талию, впился пальцами в сочную попку и больше не сдерживаясь врывался в нее со всей силы. Она стонала, толкалась на встречу, впивалась ногтями в мои плечи, но не от боли — от полноты ощущений. В затуманенном страстью и желанием взгляде видна была не боль, а наслаждение.

Вскрик, режущий слух не хуже ножа, острые ноготки впились в предплечья, пуская мою кровь. Но я не ощущал боли. И спазм там внутри, не позволяющий сдерживаться больше не мгновения. Я взорвался вслед за ней, не думая о последствиях, не желая выходить с теплого нежного плена. Где-то на задворках сознания знал — если забеременеет, буду рад этому.

Безумие проходило, и вместе с этим появился страх — не оттолкнет ли в очередной раз?

Глава 20

При ясном небе гром,

Случается такое,

Хоть синева кругом,

Вас посещает горе

Вот молния ножом

Проходит через сердце

И дождик льет со злом,

Куда-то делось солнце…

Юрий Милов.

Марина

Состояние полной прострации. Я не помню, чтобы мне когда-то было так хорошо и настолько все параллельно. Сейчас бы лечь в постель, но главное не выпускать этого мужчину из объятий.

Он потерся легкой дневной щетиной где-то в области шеи в стократ увеличивая и до того высокую чувствительность этой зоны. Передернула плечами, потянулась как кошка и улыбнулась.

— Что ты делаешь?

— Наслаждаюсь?

— Чем?

— Пока еще неизвестностью.

— Ты о чем? — Попыталась слегка отстраниться, чтобы заглянуть в глаза. Но он не позволил.

— Снова меня ненавидишь?

— Что? — Понадобилась минута, чтобы хоть как-то понять смысл его слов. — С чего ты взял?

— Интересно, с чего я так решил?

Петя отстранился, чтобы с иронией посмотреть мне в глаза. А ведь я все прошлые разы поступала именно так. Он всегда был моей слабостью, моим наркотиком. Каждый раз, позволяя себе очередную дозу ЕГО, злилась на себя, на Петю, на весь мир и замыкалась.

— Знаешь, мне сейчас даже двигаться трудно, не то, что ненавидеть. Может, потом когда-то тебе припомню, но не сейчас.

— Да-да, припомни. И мсти тем же методом.