Озимый цвет

– Мы все родились в пламени и погибаем в пламени, – сказала жрица, и это было правдой: в Арманьеле огонь вездесущ. Останки усопших сжигали, наречение ребенка и принятие в семью происходило строго с участием пламени. – Огонь – это наша сила, дарованная Пламенным. Это его частица, оберегающая нас и заботящаяся о нас. Сквозь языки пламени бог наблюдает за нами. Пусть увидит он и то, что происходит здесь в этот момент, и будет свидетелем скрепления нового союза. Дочь искр и сын льдов сомкнут руки в жаре и не разомкнут их уже никогда.

Я с готовностью протянула раскрытую ладонь над пылающей чашей и засунула ее прямо в сгусток языков пламени. Огонь защекотал кожу, ласково касаясь пальцев. Улыбнувшись, я взглянула на Нерстеда, подбадривая его сделать рискованный для него шаг.

– Арана, ты ведь помнишь, что я хоть и одарен, но не настолько? – тихо произнес он, но служительница Пламенного все равно его услышала и недовольно стрельнула глазами в его сторону.

– Этот огонь не тронет тебя.

Говорящая развернулась и открыла рот, пытаясь сделать замечание, но Вемур опередил ее, бесстрашно переплетя наши пальцы.

Сначала пламя обожгло его, отчего кожа болезненно покраснела, но соприкосновение со мной спасло от ужасного ожога. Пламенный одобрил наш союз, позволив огню оберегать северного князя, как меня саму. Магия рода зашевелилась внутри, и искры закололи мои пальцы, желая выбраться наружу.

Вемур ошеломленно уставился на наши руки, сплетенные над пылающей чашей, будто не веря собственным глазам. Теперь он тоже часть дома Огненных искр, хотя не осознает это и вряд ли когда-нибудь узнает. Зато сила Пламенного может пробудиться в наших детях, хотя, к сожалению, выродится через несколько поколений, как это обычно происходит с такими союзами.

– Теперь ваши души навеки соединены.

Мы расцепили руки. Огонь больше не трогал Нерстеда и не доставлял ему боль. Он широко расставил пальцы, рассматривая ладонь. Покраснения, появившиеся, когда он протянул руку ко мне сквозь пламень, исчезали на глазах. Наконец они полностью ушли, вернув коже здоровый цвет.

– Поразительно, – пробормотал князь.

Прозвучал раскат грома. Мы все подняли головы. Еще минуту назад ясное небо моментально заволокли тучи, погружая все в сумрак. Пейзаж словно окрасился серым цветом. Ветер поднял опавшие листья и закружил их вокруг нас, протяжно завывая и надрывно крича.

– О нет, – донесся до меня голос Хейн. Я встретилась с ней взглядом. Сестра резко побледнела и схватилась за ограду, моментально теряя силу. – Арана, беги!

Я оглянулась на Нерстеда. Он протянул руку, пытаясь меня схватить, но в этот самый миг ветер еще усилился и свалил чашу, заставив ее пронестись и ударить в грудь Вемура, отчего он пошатнулся. Воздух рядом со мной уплотнился, приобрел очертания и потемнел.

Тень.

Предупреждение Хейн запоздало. Я дернулась в сторону, но полупрозрачные руки схватили меня и прижали к себе. Я попыталась вырваться, кулон на шее запылал огнем, но защитная магия не остановила Тьму: с нашей последней встречи она набралась сил и окрепла. Теперь рубин не оказывал достойного сопротивления.

Меня согнуло пополам и замутило, но щупальца Тьмы удерживали железной хваткой. Где-то вдалеке каркало воронье, беспокойно кружась в пасмурном небе. Снова раздался гром.

Дождь пролился на землю, намочил платье, крупными каплями заскользил в вырез. Холод сковал тело. Меня сотрясла дрожь. Даже жар кулона не давал тепла.

Тьма сминала и душила, не давала нанести ответный удар и сбросить ее оковы. Я схватилась за шею, царапая горло и напрасно пытаясь сделать вдох. Невидимый противник нападал, получая наслаждение от моих мук.

Все случилось мгновенно. Но мне казалось – длилось вечность.

Я встретилась взглядом с Нерстедом. В его глазах стоял страх. Он ничего не мог сделать, чтобы защитить меня, и кричал Хейн, бледной, слабой, упавшей на колени. Он молил ее помочь. Неужели не понятно, что она сейчас ни на что не способна?

Тьма веревками впивалась в мое тело. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы мои руки обмякли, и я закрыла глаза.

Пробуждаться, слабо понимая, где я нахожусь, за последнее время мне несколько надоело. Мое тело выдало, что я очнулась, когда я еще не успела поднять веки. Пощечина обожгла щеку.

Я испуганно вскинула голову и, ничего не понимая, оглянулась по сторонам. Веревки, на этот раз настоящие, а не призрачные, резали кожу. Руки, скованные за спиной, ужасно затекли. Я не могла пошевелиться.

– Ну, здравствуй, сестричка.

Холодные глаза Ноэля Марриса уставились на меня, не выражая сочувствия. Не сразу осознала, что нахожусь в храме замка. Эхо разнесло слова священника по помещению, но я знала, что они не вырвутся наружу – его стены имели самую большую толщину.

Внутри не виднелось никого, кроме меня и его высокопреподобия.

– О чем… – выдавила я из пересохшего горла. – О чем вы говорите?

– Не могу сказать, что я скучал, но да, рад тебя видеть.

Холодное лезвие кинжала коснулась моего горла – того места, где билась сонная артерия. Темные глаза Марриса лихорадочно горели. Что он задумал?