Озноб

– Я сама ничего не знаю. – Ирина старалась не встречаться с ней взглядом. – Я уехала ненадолго к сестре, а он… Тоже куда-то уехал, в тот же вечер. Вот, Александра Петровна видела.

– Но его же нигде нет! Она всех обзвонила!

– Я сделала все, что смогла, – с достоинством подтвердила тетя Саня. – Теперь пусть ищет милиция. Заявила?

– Да, приехала за фотографией. Если хотите помочь, посмотрите альбомы, найдите недавнюю. – Ирина обрадовалась предлогу отвлечь внимание обеих родственниц от ее персоны. Сунув им кипу тяжелых альбомов, она удалилась в спальню и, открыв ящики секретера, где хранились документы, пришла к выводу, что оттуда ничего не исчезло. Зато в шкатулке, где супруги держали деньги на хозяйство, оказалось пусто, хотя до конца месяца было еще далеко. Также ей бросилась в глаза деталь, ускользнувшая при первом осмотре. С прикроватной тумбочки у изголовья Егора исчез ее портрет, очень удачная черно-белая фотография, сделанная недавно фотографом издательства, с которым она сотрудничала. Обнаружив пропажу, Ирина тщательно осмотрела комнату, сдвинула тумбочку, заглянула под кровать в расчете, что рамка могла упасть туда. Портрета не было, и это могло значить что угодно – от самого хорошего до откровенно плохого.

«Взял с собой, когда решил уйти из дома? Вон, и деньги прихватил, впрочем, там только его зарплата. Я-то давно ничего не вношу в семейный котел, последний гонорар получала в сентябре. Хорошо, если он портрет прихватил в путешествие, хуже, если в сердцах в окно выкинул или в мусоропровод спустил!» Она поправила сдвинутый ночник, машинально уложила очки, в которых Егор обычно читал перед сном, в футляр… И нахмурилась, увидев, какие страницы этот футляр только что прижимал.

Это был не научный журнал по специальности и не детектив – именно такую литературу предпочитал Егор. Собственно, то, что Ирина обнаружила на тумбочке, вовсе и не являлось литературой, – большой, недавно изданный атлас дорог Подмосковья – очень знакомый атлас с оторванной обложкой.

Ирина даже не помнила, что брала его с собой в город. Вероятно, он валялся на письменном столе среди других бумаг и попался под руку, когда она второпях собирала самые необходимые вещи. Присев на постель, она открыла атлас – и он сам собой развернулся на странице, где жирным красным маркером был прочерчен весь путь от шоссе к недавно сгоревшему загородному дому. Внезапная догадка, озарившая ее, была настолько пугающей, что Ирина тихо ахнула, прижав к сильно забившему сердцу исчерканный атлас.

«Он мог поехать туда, чтобы привезти доказательства… Я же сказала, что не верю в историю о сгоревшей женщине! Если он поехал вечером в субботу, то… То…»

«То давно должен был вернуться или позвонить! – зло ответил ей внутренний голос, очень похожий в этот миг на голос тети Сани. – Значит, впутался куда не надо, и с ним что-то случилось!»

Женщина вскочила и, все так же прижимая атлас к груди, поспешила в другую комнату.

– Я уезжаю! – крикнула она, напугав своих гостий, склонившихся над грудой раскрытых фотоальбомов. – Нашли что-то? Давайте скорее!

– Вот, – мать Егора протянула снохе сразу несколько фотографий, – а куда ты, Ириночка?

От этого ласкового обращения у женщины запершило в горле. Преодолев свой страх и стараясь не показывать лишнего беспокойства, она бодро заявила, что торопится в милицию, после заедет еще в одно место, также насчет поисков мужа, так что ждать ее бессмысленно.

– Думаю, скоро мы что-то узнаем! – сказала она, обнимая на прощание свекровь. Ирина не была большой сторонницей родственных нежностей, но так она, по крайней мере, не видела ее заплаканных, молящих глаз.

– Уж лучше бы он валялся у какой-нибудь… – мрачно проговорила тетя Саня, скрещивая руки на груди. После недавней стычки по телефону она все еще бросала на Ирину неприязненные, красноречивые взгляды. – У бывшей подружки.

– Что ты, – испугалась ее сестра, – у Егора никакой подружки не было! Я бы знала!

– Вот я и говорю, – с непонятным удовлетворением повторила тетя Саня, – лучше бы была!

Ирина не стала слушать их пререканий и молча удалилась, посчитав, что последние слова о мифической подруге Егора – камень в ее огород. Впрочем, теперь она и сама предпочла бы такой исход дела.