Озомена

Мы входим на Новый рынок. Мама как праздник, на который стоит взглянуть. Все окружающие называют ее не иначе как «нваный оча»[114], «ойибо»[115] или «красавица», при этом никто не смеет хватать ее за руку или обниматься с ней, потому что она выглядит как настоящая леди. Ну а откуда у нее взялись деньги, это никого не волнует. Это тот самый рынок, где прежде мама покупала одежду и золотые украшения. Я следую за ней как хвостик, но после всех перипетий сильно робею, иду, потупив взор, помня, что еще вчера жизнь наша обстояла совсем иначе. Вдруг вспомнив про ноги духа, я резко поднимаю голову. Уж нет, не дай бог снова увидеть что-нибудь подобное, у меня и так проблем хватает.

Мама ведет меня к новым рядам, где много бутиков с кондиционерами и кафельными полами. Мы входим в один из таких магазинчиков: в отличие от других людей местный хозяин ведет себя довольно сдержанно, с достоинством. Этот человек явно пользуется осветлителем для лица, отчего оно кажется желтушным. Волосы у него уложены в локоны Джерри, поверх рубашки свисает крест. Поднявшись со стула, он предлагает маме присесть, хотя вокруг полно стульев.

– Здравствуйте, – говорит он. – Не желаете ли испить чего-нибудь прохладительного? Могу предложить кока-колу, спрайт, содовую…

– Спасибо, не стоит беспокоиться, – отвечает мама.

Магазинчик весь сверкает под лампами холодного света. Тут есть и другие покупательницы, скорее всего, студентки из ASUTECH[116]. Одна из них злится, что мама перехватила внимание на себя и теперь ей занимается не лично владелец магазина, а его подручные. Продавцы поспешно упаковывают ее товар, она много чего накупила и теперь уходит, бросив на маму злой взгляд, но та даже бровью не повела, потому что в упор ее не видит.

– Я хочу приодеть свою дочь, хочу, чтобы вы предложили мне самый уникальный товар, – говорит мама.

Ничего себе. Значит, мы пришли сюда ради меня? Прямо как в былые времена, когда папины партнеры перевозили через границу целые контейнеры, где обязательно были отложены вещи и для меня.

Мужчина потирает ладони, словно кондиционер слишком морозит воздух.

– Только уникальный товар, – повторяет мама. – И не дай бог, чтобы я увидела нечто подобное на других девочках. Вы только поглядите, какая она у меня красотка.

– Не могу с вами не согласиться. – Хозяин магазина явно старше мамы, хоть и старается молодиться. – Во всех остальных магазинах товар повторяется, но мы можем предложить вам самый писк моды, которая еще только на пороге. – Он льстец, конечно, но маме это приятно. Да и что там говорить, я тоже радуюсь. Я хоть и понимаю, что надо быть осторожной, что за все приходит расплата, но с другой стороны – я что, так и буду мучиться?

Хозяин магазина предлагает нам следовать за ним: он отдергивает тяжелый бархатный занавес, и мы оказываемся в зале, скрытом от посторонних глаз.

– Вот здесь у нас – самый ВИП, – говорит хозяин.

Мама покупает для меня ремень, туфли, бюстгальтеры и нижнее белье, чтобы все это сочеталось с отобранными ею прекрасными платьями, и прочее. На выходе из рядов кто-то толкает меня, причем так сильно, что я должна бы упасть, но умудрилась устоять на ногах.

– Ой, простите… – бормочет незнакомец, словно я уже валяюсь на земле, но ведь этого не произошло – он что, дурак? И тут наши взгляды скрестились, и я узнаю его и сопровождающих его мальчишек – стоят и корчат из себя сочувствующих. Это тот самый пацан в жилетке.

Мама уже далеко, и заметив, что меня нет рядом, она оборачивается. Сквозь солнечные очки я не вижу выражения ее глаз, но знаю, как поступлю. Мальчик в жилетке умоляюще смотрит на меня, надеясь убежать, но его чи сегодня не повезло. Потому что на зло я отвечаю злом.

Указывая пальцем на мальчишку, я кричу:

– Это вор, вор!

Все головы поворачиваются в сторону мальчишки. Его банда потихоньку улепетывает, но они меня мало волнуют. Парень в жилетке пускается наутек, а я продолжаю орать, указывая на него. Кого он из себя возомнил? Я не какая-то там дурочка, я дочь приличной матери.

Кто-то делает мальчишке подножку, и он валится на землю.

– Вор, вор! – орет толпа.

Его начинают колотить, требуя, чтобы он отдал украденное, но другие говорят, что это бесполезно, потому что такие мальчишки работают бандами и что упало, то пропало. Кругом слишком много голодных. Голод обостряет зрение и обоняние, высасывает из тебя все соки. Голод – это горе, а значит, этот мальчишка, украв мои деньги, хотел убить меня, когда я сама голодала. Так пусть получит по заслугам.

Мы уезжаем, а народ на рынке уже подтаскивает шины, запаливая костер, в небо поднимается густой черный дым. Вот так у нас поступают с ворами вроде этого мальчишки. Он ограбил меня, был в этом не новичок, но однажды приходит расплата. И посмотрите, что сделал со мной дух – столько волос выдрал.

На нервной почве у меня дрожат руки. Едкий дым набивается в глаза, в рот, в легкие, хотя мы уже довольно далеко уехали. Мама накрывает мою руку своею. Она не задает мне никаких вопросов, не спрашивает, что именно украл у меня тот мальчишка.