Озорные рассказы

С этими словами Готье вдруг встал из-за стола, подошел к кровати своей и показал такой прекрасный инструмент, доставляющий радость, какого венецианец в жизни своей не видывал.

— Это, — продолжил француз, когда они, по рыцарскому обыкновению, улеглись вдвоем в одну постель, — сметает все препятствия, ибо дает власть над женскими сердцами, а поелику при палермском дворе всем заправляют дамы, ваш друг Готье очень скоро поднимется на самый верх.

Венецианец в великом изумлении пребывал от зрелища скромных прелестей названного Готье, матушка коего, а вероятно, иже с нею и батюшка и впрямь одарили его подлинным сокровищем. Столь бесподобное телесное совершенство вкупе с задорным остроумием и мудростью старого черта распахнут перед туренцем все двери. Пезаре и Монсоро поклялись в вечной дружбе, обещали делиться всем, даже таким пустяком, как женская любовь, и думать заодно, как если бы их головы венчал один шлем. Засим оба заснули на одной подушке, будучи счастливы обретенным братством. Таковой в то время был в ходу обычай.

На следующий день венецианец одолжил своему другу Готье великолепного жеребца, полный безантов кошель, шелковые чулки, шитый золотом бархатный камзол и с узорами плащ. Сия одежда подчеркнула привлекательность француза и его красоту, и венецианец уверился окончательно, что ни одна женщина не устоит перед его новым другом. Слуги Пезаре получили приказание слушаться Готье беспрекословно, отчего эти самые слуги решили, что не иначе как их хозяин пустился во все тяжкие и этого француза где-то подцепил.

Друзья въехали в Палермо в тот час, когда король прогуливался с королевой. Пезаре с гордостью представил своего французского друга и так расписал достоинства его, что Лёфруа оказал Готье де Монсоро теплый прием и пригласил на ужин. Острым взором французский рыцарь обозрел двор и заметил бесконечное множество любопытных вещей. Притом что король был мужчиной красивым и вызывающим почтение, королева, горячая испанка, дама прекрасная и непревзойденная, выглядела опечаленной. Из чего де Монсоро вывел, что король служит ей не слишком усердно, ибо, по туреньским понятиям, радость в глазах проистекает от радости в иных частях тела. Пезаре тут же указал своему названому брату на нескольких дам, с коими Его Величество был особенно любезен. Оные дамы ревновали одна к другой и бились за сердце монарха, состязаясь в галантности и прочих неподражаемых женских хитростях. И Готье заключил, что король, хотя жена его была прекраснейшей женщиной на свете, распутничал не далее как в своем дворе, взимал подати со всех сицилийских дам, держал коней в их конюшнях и разнообразия ради изучал приемы верховой езды, используемые в разных странах. Поняв, какого образа жизни придерживается Лёфруа, рыцарь Готье де Монсоро, уверенный в том, что ни у кого при дворе не хватает смелости просветить королеву, решился немедля нанести мастерский удар и с первого же раза воткнуть древко знамени своего во владениях прекрасной королевы. Слушайте, что было дальше.

Перед ужином из вежливости король предложил иноземному гостю сесть рядом с королевой. Доблестный Готье смело протянул руку, чтобы проводить даму к столу, и поспешно пошел вперед, дабы обогнать всех придворных и успеть шепнуть ей то, что нравится всем женщинам, какое бы положение они ни занимали. Вот какие слова он произнес и вот как решительно углубился в запутанные и жаркие заросли любви:

— Королева, я знаю, отчего столь бледны ваши щеки.

— Отчего же?

— Вы так прекрасны, что король преклоняется перед вами и любит вас без устали денно и нощно. Вы злоупотребляете своим преимуществом, поелику он умрет от истощения.

— И что мне делать, чтобы сохранить ему жизнь? — спросила королева.

— Запретить ему служить мессу у алтаря вашего больше трех раз в день.

— Вы хотите посмеяться надо мной на французский лад, сеньор, понеже король уверяет, что под страхом смерти он обязан читать мне всего лишь «Отче наш» и только раз в неделю.

— Вас обманули, — сказал Готье, садясь за стол. — Я могу доказать, что любовь должна служить заутреню, вечерню и всенощную, а кроме того, время от времени не забывать об «Аве», причем как королевам, так и простым женщинам, и служить их следует ревностно и каждый день точно так, как служат монахи в монастырях. Для вас же сии прекрасные литании не должны прерываться никогда.

Королева бросила на красавца-рыцаря взгляд, в коем не было ни капли раздражения, улыбнулась и покачала головой.

— Все мужчины, — сказала она, — любят преувеличивать и даже привирать.

— Я говорю только правду и докажу это, как только пожелаете, — отвечал рыцарь. — Обещаю вам королевский пир и увеселения несравненные, вы наверстаете упущенное время, и пока король тратит силы на других дам, я всего себя поставлю вам на службу.

— Если король узнает о нашем уговоре, ваша голова окажется у ваших ног.