Озорные рассказы

— Разумеется, нет. — Это сестра Урсула сказала. — Разве вы не знаете, что однажды, когда Господь созвал к себе всех ангелов и предложил им присесть, они ответили, что не могут, ибо садиться им нечем.

Тут все пошли спать, одни в одиночку, другие почти. Это были добрые девушки, не причинявшие зла никому, кроме самих себя.

Я не расстанусь с ними, не рассказав о приключении, которое случилось в их обители уже после того, как по ней прошлась реформа, превратив всех затворниц, как я уже говорил, в святых. Так вот, в то время в Париже церковный престол занимал поистине блаженный человек, который не раззванивал повсюду о своих делах, а только и думал что о бедных да страждущих, коих он носил в своем сердце старого доброго епископа, забывая о самом себе ради бедных мучеников, вникал во все горести, дабы облегчить их при случае словами, поддержкой, заботой, вспомоществованием, не делая разницы между имущими и неимущими, латая их души, обращая к Господу и себя не жалея, дабы денно и нощно радеть о пастве своей. Славный пастырь! Недосуг ему было следить за своей сутаной и исподниками, лишь бы, как говорится, прикрыть срам и не разгуливать нагишом. От доброты своей он самого себя заложил бы ради спасения попавшей в беду или заблудшей овцы. Обо всем приходилось заботиться его прислужникам, а он бранил их, когда они предлагали ему сменить ветхую одежду на новую, и продолжал таскать свои обноски до последнего. И вот прознал добрый старый епископ, что скончавшийся сеньор де Пуасси оставил свою дочь без единого гроша, ибо прогулял, проел и пропил все состояние и даже дочернее наследство. Бедная девушка жила в лачуге без огня зимой, без радости весной и бралась за любую работу, не желая ни вступать в брак по расчету, ни торговать своею красотой. Добрый прелат искал бедной девушке подходящую партию, а пока, дабы дать ей возможность подзаработать, решил попросить ее починить свои старые исподники. И вот в тот день, когда архиепископ подумывал о том, чтобы навестить обитель Пуасси и проведать вышеупомянутых преображенных монашек, он отдал своему слуге самые драные свои исподники, которые уже давным-давно следовало выбросить.

— Сенто, — сказал он, — передай это девушкам из Пуасси…

Заметьте, что он хотел сказать «девушке из Пуасси». И поелику размышлял о делах обители, то забыл сообщить слуге, где живет особа, чье отчаянное положение не дает ему покоя.

Сенто принял из хозяйских рук исподники и бодренько зашагал в Пуасси, болтая по дороге со своими знакомцами, воздавая в трактирах почести бутылке и показывая много разных вещей гульфику архиепископа, которому было чему поучиться в этом путешествии. Словом, добрался слуга до монастыря и вручил аббатисе то, что передал с ним архиепископ. Засим Сенто удалился, оставив преподобной матушке предмет, привыкший согласно тогдашней моде туго обтягивать архиепископские формы с их целомудренным содержимым и в том числе с тем самым, чего Отец Небесный лишил ангелов, хотя у доброго прелата оно полнотою не грешило. Аббатиса сообщила сестрам о ценном послании архиепископа, и они поспешили к ней с любопытством и деловитостью муравьев, во владения коих свалился каштан. Развернув исподники с устрашающе отверстым гульфиком, монашки вскрикнули и закрыли лица ладонями, полагая, что тут же явится сам дьявол, а аббатиса сказала:

— Укройтесь, дети мои: сие есть убежище смертного греха.

Наставница послушниц бросила взгляд сквозь пальцы и укрепила дух святого собрания, поклявшись святыми угодниками, что в сем гульфике никого нет. Тут все дружно покраснели, ибо каждая, рассматривая сей предмет одежды, думала про себя, что, вероятно, прелат желал таким образом сообщить им некое мудрое наставление или евангельскую притчу. И хотя зрелище сие произвело некоторый погром в сердцах сих высоконравственных девиц, они, не обращая внимания на дрожь в коленях и прочих местах, побрызгали святой водицей на дно сей пропасти, и одна из них решилась дотронуться до нее, другая просунула в прореху палец, а потом уже все дружно принялись рассматривать послание со всех сторон. Говорят даже, что аббатиса, сделав глубокий вдох, нашла в себе силы произнести спокойным голосом:

— Что за этим стоит? С каковым намерением наш отец прислал нам то, в чем кроется женская погибель?

— Вот уже пятнадцать лет, матушка, как я не видела воочию логово дьявола.

— Молчите, дочь моя, вы мне мешаете, я должна благорассудить, как с этим поступить.

Цельный день они вертели и крутили, обнюхивали, рассматривали и любовались, тянули и растягивали, выворачивали наничку и обратно вышеупомянутые архиепископские исподники, говорили, обсуждали, предполагали, грезили ночью и при свете солнца, и на следующее утро одна сестричка, пропев заутреню, из коей выпал один вопрос и два ответа, изрекла:

— Сестры мои, я поняла, в чем разгадка притчи. Архиепископ передал нам свои исподники в порядке послушания и назидания, чтобы мы их починили и извлекли урок, избегая лености и праздности, матери всех пороков.