Озверевшая

На День матери Дерека Шехтера обвинили в сексуальном насилии с отягчающими обстоятельствами. Симона выдвинула обвинения. Полицейские забрали парня из дома, пока его родные дарили маме презенты. Видеть, как первенца уводят в наручниках, наверное, незабываемый подарок. Родители сразу же заплатили за него залог, и ему велели не покидать город.

Эми выпалила это все горячечным монологом, пока мы покупали новые шмотки к лету. Были вдвоем в костюмерной, и она жаловалась, что ей нужно сбросить пять фунтов. Хотела, чтобы я сказала, какая она худышка. Я так и сделала. Один из сарафанов отлично на ней сидел, но на Эми Хайдник смотрелся бы и заляпанный дерьмом мешок. Что еще хуже, она это знала.

- Что насчет писем с фотографиями? - спросила я.

- Не думаю, что они смогут на него это повесить. Брайан и Дерек больше волнуются из-за смерти мистера Блэкли, просто с ума сходят. Копы нашли таблетки для изнасилований на месте убийства и думают, что их же Дерек скормил Кейтлин. Ищут связи. Безумие какое-то!

- Боже. Они что, хотят обвинить его еще и в убийстве?

- Не знаю. Но Шехтеры наняли адвоката. Все это ужасно, Ким. Просто ужасно, - oна закружилась перед зеркалом. - Как я смотрюсь в зеленом?

* * *

Проблемы Дерека с законом ужасно меня веселили, но я занервничала, представив: от испуга он рассказывает, как я подговорила его изнасиловать Кейтлин. Я могла все отрицать - и так бы и поступила, - но все равно было немного неприятно оттого, что мои разговора с копами еще не закончились. Впрочем, пока меня не вызывали в полицию. Либо Дерек Шехтер держал рот на замке, либо проболтался, но никто ему не поверил.

Школа гудела от новостей как улей. Исходила ядовитыми слухами. Имя Кейтлин Блэкли снова было у всех на устах, и к черту возможное наказание. Мы словно очутились в сердце оскароносной драмы, она захватила всех, хоть и не каждый в этом признавался. Даже учителей и родителей. Несмотря на нежелание отца, я продолжала ходить в школу. Не хотела пропустить ни минутки этого безумия, хотя бывало, что мелкий траходемон пытался заставить меня выблевать кишки. Я курила сколько могла (это было абсолютно отвратительно), но боялась, что запах сигарет останется на одежде. Записалась в спортзал и доводила себя до изнеможения гирями, тренажерами и всякими безумными тренировками. Я продолжала пить виски и скотч на ночь, падая в кошмары, от которых по утрам была вялой.

Когда позвонила Симона и сказала, что Кейтлин может принимать гостей, я была так счастлива, что бросилась прямо к машине. Было воскресенье, отец никуда не ехал, так что я могла ее взять. Во время поездки слушала любимый саундтрек - белый шум - на полную громкость.

Симона открыла дверь. Выглядела как после обширного инсульта. Вся - серость и разрушение. Внутри дома Блэкли царили тени и удрученность, в воздухе воняло забытым в ведре мусором, разбросанные вокруг грязные тарелки говорили о долгих, полных уныния днях. Семья погрузилась в бездны отчаяния своего нового мира. Их дом был не единственным, что лежало в руинах.

- Мама Боба заходит, чтобы помочь, - сказала Симона. - Но я просто не хочу ничего делать.

- Понимаю.

- Далтон гостит у дедушки с бабушкой. Мне хватает Кейтлин.

- Как она?

Взгляд Симоны стал отстраненным. Подбородок задрожал.

- Не знаю, вернется ли она.

Я обняла ее, прижала к себе. Вскоре Симона уже плакала мне в плечо и мне потребовалась вся выдержка, чтобы не сунуть руку ей между ног и не схватить за """киску""". Хотелось откусить ей губы и заляпать стены ее мозгами.

Успокоившись, Симона проводила меня наверх.

- Думаю, твой визит поднимет ей настроение, - сказала она. - Я очень тебе благодарна, Ким. Предупреждаю, что это непросто - видеть ее такой.

Кажется, я всю жизнь только об этом и мечтала - увидеть капельку спермы и соплей, участницу гонок на выживание, гребаную Кейтлин Блэкли. Она была моим шедевром, жертвой террористической атаки на душу в результате внедрения и самого ужасного из предательств. Хотела бы я, чтобы это мгновение остановилось.

Симона открыла дверь, и мы вошли в комнату. Сперва я увидела комод и вспомнила, как мистер Блэкли трахал меня на нем, называя именем дочери. Знать, что ты трахалась с тем, кто теперь мертв, было приятно само по себе. Жалюзи не подняли - в щели сочился призрачный серый свет. Пылинки и частички отмершей кожи вились в воздухе как мошкара. Пахло затхлостью, грязным бельем и использованными салфетками.

Кейтлин лежала в постели под одеялом, хотя в комнате было жарко и душно. Руки и шею покрывали синяки и царапины. Она нанесла их сама. Волосы были спутанными и грязными, и я прикинула, как давно она мылась. Представила, что мать пытается усадить ее в ванну, а она вырывается, царапается и орет, словно ей в пизду нож всадили. На столике у кровати стоял органайзер для таблеток, вроде того, каким пользуются старые пердуны, с отделениями по дням недели. Открытки были прикреплены к изголовью, отчего то казалось недоделанным мемориалом.

- Привет, Кейтлин.