P.S. Я все еще люблю тебя (ЛП)

Так и получилось, что мы с Джоном Амброузом Маклареном провели вместе ночь в доме престарелых.

***

Метели в апреле – это нечто волшебное. Даже если причина тому – изменение климата. В саду за окном гостиной Сторми уже проросло несколько розовых цветочков, и снег сильно засыпает их, подобно тому, как Китти посыпает блины сахарной пудрой – быстро и много. Скоро розового цвета даже не будет видно – он просто покроется белым.

В гостиной Сторми мы играем в шашки теми большими шашками, которые можно купить в «Кракер Баррель». Джон дважды побеждает меня, но все время спрашивает, не поддаюсь ли я. Я уклончива, но ответ «нет», он просто играет в шашки лучше меня. Сторми подает нам пинаколаду, которую смешивает в блендере с «капелькой рома для разогрева», и подогревает в микроволновке замороженную спинакопиту, к которой ни один из нас не притрагивается. По ее стереопроигрывателю играет Бинг Кросби. К девяти тридцати Сторми начинает зевать и говорит, что скоро ей потребуется ее сон красоты. Мы с Джоном переглядываемся – еще так рано, и я не помню, когда в последний раз ложилась спать раньше полуночи.

Сторми настаивает, чтобы я осталась с ней, а Джон переночевал в гостевой спальнемистера Моралеса. Могу сказать, что Джон не в восторге от этой идеи, поскольку интересуется:

– А можно мне поспать у тебя на полу?

Я удивлена, когда Сторми отрицательно качает головой.

– Я не думаю, что отец Лары Джин это одобрит!

– На самом деле, я не думаю, что папа будет против, Сторми, – говорю я. – Я могу позвонить ему, если хотите.

Но ответ – твердое и решительное «нет»; Джон должен устроиться на ночь у мистера Моралеса. Для леди, которая всегда советует мне быть сумасбродной, искать приключения и носить с собой презервативы, она гораздо более старомодна, чем я думала.

Сторми вручает Джону полотенце для лица и пару пенопластовых берушей.

– Мистер Моралес храпит, – сообщает она, целуя его на ночь.

Джон приподнимает бровь и спрашивает у нее.

– Откуда ты знаешь?

– Ты не захочешь этого знать! – Она, пританцовывая, удаляется в кухню, словно гранд-дама, коей на самом деле и является.

Тихим голосом Джон говорит мне:

– А знаешь что? Я бы действительно, действительно не хотел бы знать.

Я прикусываю изнутри щеку, чтобы не рассмеяться.

– Поставь свой телефон на вибрацию, – говорит Джон, прежде чем выходит из двери. – Я напишу тебе.

***

Я слышу храп Сторми и шепчущий звук ледяных снежинок, падающих на подоконник. Не могу перестать ворочаться в спальном мешке Сторми, изнывая от жары и желая, чтобы Сторми не включала отопительную систему так сильно. Старики всегда жалуются на то, как холодно в Белвью, и, как говорит Дэнни, насколько «убогое» отопление в здании Азалии. Для меня же оно ощущается избыточно жарким. Закрытая персиковая атласная ночная сорочка Сторми, которую она настояла, чтобы я надела, делу не помогает. Я лежу на боку, играя в «Кэнди Краш» на своем телефоне и гадая, когда же Джон поторопится и напишет мне.

«Хочешь поиграть в снежки?»

Я сразу же пишу в ответ:

«ДА! Здесь очень жарко».

«Встретимся через две мин. в коридоре?»

«Ок».

Я так быстро встаю в спальном мешке, что чуть не падаю. Используя телефон, нахожу пальто и сапоги. Сторми продолжает храпеть. Я не могу найти шарф, но не хочу заставлять Джона ждать, так что выбегаю без него. Он уже ждет меня в коридоре. Его волосы торчат на затылке, и одно только это, полагаю, могло бы заставить меня влюбиться в него, если бы я себе позволила. Увидев меня, он вытягивает руки и поет:

– «За окном уже сугробы, снеговик нас ждет давно», – и я разражаюсь смехом таким громким, что Джон говорит, – Шшш, ты разбудишь постояльцев! – из-за чего я смеюсь еще сильнее.

– Сейчас всего лишь десять тридцать!

Мы бежим по длинному коридору, покрытому ковром, и оба пытаемся смеяться как можно тише. Но чем больше мы стараемся, тем труднее подавить смех.

– Я не могу перестать смеяться, – тяжело дыша, говорю я, когда мы выбегаем через раздвижные двери во двор.

Запыхавшись, мы оба резко останавливаемся.

Земля окутана белым снегом, густым как овечья шерсть. Так красиво и тихо, что мое сердце почти ноет от удовольствия. Я безгранично счастлива в этот момент, и осознаю это, потому что ни разу не вспомнила о Питере. Я оборачиваюсь посмотреть на Джона, но он уже глядит на меня с полуулыбкой на лице. Это вызывает у меня нервный трепет в груди.

Я кружусь и пою:

– «За окном уже сугробы, снеговик нас ждет давно», – и мы оба снова хихикаем.

– Из-за тебя нас отсюда выгонят, – предупреждает он.

Я хватаю его за руки и заставляю кружиться вместе со мной, все быстрее и быстрее.

– Прекращай вести себя так, будто, на самом деле, твое место в доме престарелых, старикашка! – кричу я.

Он отпускает мои руки, и мы оба спотыкаемся. Затем он хватает горсть снега с земли и начинает лепить снежок.

– Старикашка, да! Я покажу тебе старикашку!

Я бросаюсь прочь от него, скользя и утопая в снегу.

–Джон Амброуз Макларен,не смей!