P.S. Реквием

— На свой страх и риск, брат мой, на свой страх и риск, — усмехнулся Олег. — Отец всегда говорил: «Живи, пока на шее не затянулась петля». Вот я и живу, как могу.

Собравшиеся поежились.

— Я тут слышал о фокуснике, что развлекает блудных девиц, — Захар многозначительно посмотрел на Олега.

— Я? Фокусы? Помилуйте, увидит какая — нибудь канцелярская псина и беды не миновать, — отмахнулся Олег.

Вдруг резкий порыв ветра промчался мимо, срывая пепел с сигарет.

— Что скажите господа? — спросил Венедим, обращаясь к Орловым.

— Ветер лишь играется, — ответил Владимир.

— Грядут перемены, — не согласился Олег.

Остальные покивали, погруженные в смятение от их противоречивых слов.

Гости отбыли после обеда, Федор вмести с ними. В столице его дожидались любимая жена и маленькая дочь. В тот же вечер матушка слегла.

Ночь была так прекрасна. Небосклон венчала убывающая луна, окруженная россыпью искристых звёзд. Перед домом качали ветвями вязы, а в сиреневом саду на кустах набухали почки. Семейным кладбищем правило безмолвие. Жители поместья мирно предавались сну на мягкой перине. Их диафрагмы вздымались, повинуясь работе легких, сердца мерно бились. В задних помещениях покоились дворовые, утомленные работой за день.

И только для нескольких персон в этом доме, ночь отличалась от дня лишь сменой светил на небе.

— Я не стал спрашивать при всех, — начал Олег, загляну к старшему брату на огонек, — но, где Саша? Его ведь никуда не вызывали, я прав?

Владимир тяжело вздохнул.

— Думаю, он сейчас в столице, улаживает то, что поручил ему отец. Вчера я написал на часах, даже попытался передать ему письмо, через доверенных, но как видишь… — развел Владимир руками.

— Он со своей работой совсем обезумел, — усмехнулся Олег, но как-то не весело. — Что же может быть важнее семьи?

Братья помолчали.

— Посмотрим, — хмыкнул Олег. — Пойдем, посидишь с нами? Хочу поговорить со всеми перед отъездом.

— Ты не останешься?

Олег покачал головой.

— Я обещался привезти Андрея и Никиту в пансионат завтра к вечеру. С трудом вымолил у Власова один день. Старый черт, — добродушно пожурил Олег. — Ему пора сидеть на веранде и любоваться природой, а он все директорствует. Держись, — хлопнул он брата по плечу. — Я уверен, Саша вернётся, он нас не бросит. Может все-таки? — он сделал жест, словно опрокидывает бокал.

— Не сегодня.

— Тогда не засиживайся. Доброй ночи.

— Доброй ночи.

Олег вышел и Владимир остался наедине с бумагами. Сомнения терзали душу. Его смущал ветер, гуляющий за окном.

Он был не сильным, и не слабым, скорее непонятным и изменчивым, словно перенимая чувства Владимира, который всю ночь не мог сомкнуть глаз. А по утру, стоило солнцу только показаться из-за горизонта, как он уже провожал в путь сонных младших братьев.

— Попрощайся за меня с остальными, — тихо попросил Олег, пока дворовые грузили поклажу в карету.

Владимир кивнул.

— Пиши почаще, — попросила тетушка Мария, сына Алексея, — и будь осторожнее.

— Ну, — буркнул он, ещё не оправившись как следует ото сна.

— И вы, милые, то же пишите, — расцеловала она мальчишек. — Главное, учителей своих слушайтесь, запоминайте всё, что они вам преподают. И не идите на чужом поводу.

Напоследок Владимир обнял самых младших, распрощался с Олегом и Алексеем, а также попросил Константина:

— Следи за Лёшей.

— Разумеется, — кивнул юноша.

Кутаясь в пальто, братья исчезли в карете один за другим и она, мерно покачиваясь, растворилась в утреннем тумане. Тётушка Мария махала им кружевным платком.

Дымка клубилась у ног Владимира и льнула к ним, словно преданный пес, просящий ласки.

— Идём, — позвала тётушка Мария. — Скоро все начнут просыпаться.

— Я постою ещё, — сказал Владимир, не переставая вглядываться в кованые ворота, что с трудом закрывали дворовых. В их широкой пасти исчез Александр, а сегодня они поглотили целую карету Орловых.

За тётушкой Марией закрылась дверь, а туман карабкался по ногам Владимира все выше и выше, пока полностью не заключил его в свои зыбкие объятья. Домой он зашел часом позже, когда от тумана ни осталось и следа. Одежда была мокрой, словно Владимир искупался в озере. Дом полнился голосами и звуком шагов.

Мужчина проходил мимо зелёной гостиной, в окно которой заглядывали первые лучи солнца. Они струились бликами по каштановым кудрям Надежды. Она была облачена в платье из тёмной, словно безлунная ночь, ткани, с серебряной нитью, пущенной по корсету. Увидь её кто-нибудь из старой гвардии, непременно бы ужаснулся такому наряду.

Её траур только начался, как можно? Чёрный жемчуг украшал изящную шею, прелестные маленькие ушки и тонкое запястье Надежды. Гибкие пальчики были унизаны всевозможными кольцами: с бирюзой, размером подобной глазному яблоку, усыпанное бриллиантами, как небо звездами, простое серебрёное с древними символами на внутренней стороне; кольцо в виде виноградной лозы, оплетающей палец, с каплями россы из циркона…

Она перебирала украшения из деревянной шкатулки, придирчиво оглядывала каждое, и, если оно приходилось ей по вкусу надевала на себя. Надежда любовалась, как кольца переливаются в раннем свете и была довольна.