p1ai2pd5mg1k11c3obumk7a18fn4

же живо интересуется Саня на бегу.

- Да он здесь во всех дворах, наверное, растёт, - отвечаю я.

- Пацаны, я бы жрал бы щас эти бошки, как козёл капусту, -

смачно отпускает Андрюха.

Мы ничего не выпытали у мужика из юрты, пришла его жена

и отогнала нас:

- Чего вы пляшете вокруг него? Не знает он ничего!!!

В толпе водителей грузовиков только покачали головами,

предложили ручника курнуть. Мы махнули рукой – какой сейчас

ручник! – и помчались дальше. Наконец, в частном секторе мы

присели на уши киргизскому парняге, который сидел на углу на

корточках и кого-то ждал.

Андрюха опять пустил в ход все аргументы:

133

Альберт Спьяццатов

- Братишка, да если я мент, то я маму свою в рот е. л, отца своего

в рот е. л. Я два раза зону топтал из-за наркоты этой. Смотри, - он

рвёт на себе рубашку, обнажая вытатуированный под ключицей

немецкий погон. – Это «офицер СС» называется, это значит, что я

власть ненавижу! Я любую власть ненавижу, понял, братишка!

- Я понял, понял, пацаны, - пацан старается сохранять спокой-

ствие перед столь бурными и эмоциональными призывами о помо-

щи. – Щас братка подтянется, он в курсах за солому, ручник, чарс. .

- Да какой ручник, какой чарс, мы же тебе не за то толкуем

полчаса уже, - мы с отчаяния чуть ли не стонем, кричим, пере-

бивая друг друга, - нам опиюха нужна, мак, подлечиться чтобы,

вмазаться!

- Да, да, за такие дела он тоже в курсе, - отвечает он.

Но тут на дальнем углу показывается толпа санитаров. Ничего

не поделаешь! Но Андрюха, махнув рукой, одним прыжком скры-

вается в пыльных лабиринтах частного сектора, заросших густым

кустарником. Мы с Саней возвращаемся в больницу.

Укладываемся на койки в общей палате. Остальные уже здесь.

Мужики спокойно обсуждают общие темы: как искать ханку в

Магадане, например, или, что слепой массажист – сын известно-

го тюремного авторитета. Я поворачиваюсь и на соседней койке

вижу знакомое лицо с потухшими глазами.

- Макс?! Ты?! – он кивает. – Ты же старшак мой бывший! Я

Алик. С «Каганата», помнишь?

Его потухшие глаза чуть-чуть оживают.

- То-то я смотрю лицо знакомое, - тихо говорит он. – А я снача-

ла подумал, что нас с тобой на «Дорожнике» вязали. .

- Давно здесь?

- Да, пятая кома. Предпоследняя.

134

Теряя наши улицы

Оглянувшись по сторонам, он так же тихо добавляет:

- Только хуйня это всё, Алик. Не верю я в это.

- Ну, не знаю. Базарбиев говорит, что если после его больнич-

ки вмажешься, потом или умрёшь, или ослепнешь, или паралич

разобьёт.

- Пиздит всё Базарбиев, - вяло отмахивается Макс. – У нас на

тюрьме один был после него. Весь курс лечения прошёл, под ко-

нец, морфолен воткнули, потом после него не ширялся, правда, но

ходил, говорит, отмороженный такой, как зомби. Потом на тюрь-

ме его повязали с ханкой в передачке, так он там снова колоться

начал. Слава богу, говорит, опять человеком себя ощутил, хоть и

наркоманом. И ничего не стало с ним.

- Значит, не помогает? И мы такие бабки зазря этому Базару

платим?

- Он наживается просто на чужом горе. Знает, что любая семья

готова любые бабки собрать, лишь бы поманить их надеждой, что

вылечит. .

- Это ты прав. Сейчас с пацаном познакомился, из Киева, он

свалил отраву искать, так у него семья квартиру продала, разме-

няла, сейчас в комнатушке ютятся все, лишь бы лечение это дол-

баное оплатить.

- А такое не лечат, Алик, ты бы должен знать. . Пока сам не

захочешь, не спрыгнешь с иголки, - подумав, говорит Макс. – А

свалил он зря. Здесь с дисциплиной строго. Чуть что не так, этот

Базар сразу готов любой предлог использовать, лишь бы тебя

выкинуть. Ведь на твоё место ещё десять в очереди ждут, спрос

большой по всему бывшему Союзу. Меня чуть не выкинули, не

долечив, правда не за это, за агрессивность – санитара рубанул.

Кого понабрали тут – в жилу попасть по часу не могут. А самим

колоть не дают – Базарбиев говорит отвыкать надо.

В этот момент к нам подходят эти самые санитары и вкаты-

135

Альберт Спьяццатов

вают в вены какой-то тёмный раствор. Последнее, что я вижу

– потухшие глаза Макса, смотрящие в тусклый, безрадостный

горизонт за окном. После этого я проваливаюсь в коматозное со-

стояние.

После комы у тебя не работают ноги, и на все следующие сут-

ки ты оказываешься в плену у галлюцинаций. Проще говоря, как

дурачок валяешься, насекомых ловишь, пургу несёшь всякую, со-

всем как Танюшка в тот раз, когда кинуться хотела. После этого,

на следующий день тебя опять погружают в кому и т.д. Так две

недели и проходят – просто времени не остаётся ощутить абсти-

нентный синдром. Затем, наверное, и придумано. Напоследок

тебе колют психоактивное вещество, морфолен – ты проходишь

через семь кругов паники, предсмертного ужаса и психологиче-

ского ада, после чего ты свободен идти на все четыре стороны и

продолжать травиться. На этой фазе доктор Базарбиев умывает

руки. И ведь некоторые возвращаются!

В перерывах, в моменты просветлений между комами и гал-

люцинациями, помню, как уезжал домой, в свою комнатушку на

окраине Киева, Андрюха с заплаканной матерью, безжалостно

отстранённый от лечения Базарбиевым. Без денег, без улучше-