Пача argentino

На этом и договорились. Бледную Лизавету увели с собою две бабки, а народ зашушукался, закурил. Я тоже достал свою трубку.

А Осадчий то нервничает стоит. Сомневается. Переживает…

— Не переживай, Никифор Степаныч, я Лизе верю!

— Верю, не верю… А вдруг? Вот позору то будет…

— Не будет позора! И вообще… Отдай мне Лизавету в жёны! Люба она мне!

Осадчий аж вытаращился на меня. Заметно, что никак он не может переключится… Тут его дочку в блядстве обвиняют, а тут я сватаюсь… Поневоле шарики за ролики зайдут.

Тут наконец-то появляются бабки и по лицу идущей следом за ними Лизы стало ясно, что всё в полном порядке.

Рядом с облегчением выдохнул Осадчий. И возблагодарил бога вполголоса…

А между тем бабки с девушкой подошли к нам и передняя из них провозгласила результат осмотра.

— Не тронутая Лизавета! Девка ещё!

А Осадчий просто обнял свою плачущую от облегчения дочку.

… Короче, народ что-то решал, даже ругался, а я любовался своей Лизонькой. И она тоже смотрела только на меня. Мило краснела, улыбалась и смотрела мне в глаза.

А в её глазах я видел и облегчение, что всё закончилось, и радость, и любовь… Я самый счастливый человек сейчас!..

Тычок Семёна мне в бок приводит меня в чувство. Оказывается, уже все всё порешали и теперь нужно решить вопрос со мной. Отхерачить Митяю язык я то принародно пообещал…

Вот и стоят теперь передо мной бледный Митяй с разукрашенной рожей и его батька Афанасий.

— Не лишай Митяя языка Павло! Дурень он! Не подумавши ляпнул!

— Митяй твой не меня оскорбил, а невесту мою Лизавету! Пусть он у неё просит прощения! Простит она его если, то и я прощу. Ну а если нет, то не обессудь… Я за неё любому башку сверну!

В ответ на мои слова Лиза радостно вспыхивает, а Осадчий одобрительно качает головой. По толпе пробежала волна обсуждений и всё опять стихло.

Всё ждали решения Лизаветы.

А та вопросительно уставилась мне в глаза. А я одобрительно ей киваю. Давай мол, говори.

— Не надо Митяю язык резать… Сейчас не надо… И пусть на свадьбу не приходит… Видеть его не желаю…

А я дополнил.

— Повезло твоему сыну, дядька Афанасий. Но это только сегодня. Слышал небось, что только сегодня Лизавета его простила? И не дай боже, он опять что против неё ляпнет!

Против меня он может всё, что угодно говорить, я разберусь как нибудь. Но за неё я ведь и не только языка лишить могу.

А на тебя, дядька Афанасий, у меня зла нет. И надеюсь, что и у тебя на меня нет тоже…

В ответ на наши слова Афанасий сбил подзатыльником с головы Митяя фуражку и, сняв свою, поклонился сначала нам, а потом и всем остальным.

— Спасибо, люди добрые! Что простили неразумного. Я тоже виноват, упустил парня. Один у меня он. Порол мало! Ну ничё! Ещё не поздно!

А ты, Павло, не беспокойся. Нет зла у меня ни к тебе, ни к невесте твоей. Жди от меня подарок на свадьбу!

… Назад Лиза, как моя уже официальная невеста, шла со мной под ручку. Красивая, гордая, с высоко поднятой головой…

По прибытию на своё подворье, Осадчий наказал ей готовить на стол, а сам прошёл вместе со мной в снимаемый мной у него домик и, спросив у меня разрешения, сел на лавку у стола.

— Да, Павло… Не ожидал я… Ну и шустрый ты парень! Я даже сказать тебе ничего не сказал, а ты уже всем сказал, что Лизку мою за себя берёшь…

— Так ты что, против, Никифор Степаныч?

— Да нет, с чего против мне быть? Быстро тока всё у вас. Раз! И уже сговорились!

— Так и ситуация то какая была? А дочка твоя мне люба, да и она не против. Я ж спрашивал её. Поговорили, да твоего приезда ждали. А тут вишь как завертелось…

— Ну и ладно! Судьба знать у вас с ней такая! Ты как, отселяться будешь?

— Ну, коль не выгонишь, хотел бы и дальше в этом доме жить. Да и Лизавета тебе помогать по дому будет. Так и будем семьёй жить. Не против?

— А с чего мне против быть? Сам тебе это предложить хотел. А ты уже всё решил. Ну так и я согласный.

— Только это, Степаныч, я то городской житель. В хозяйстве слабо понимаю…

— Да не журись! Моя Лизка хозяйственная! А ты своими ружьями занимайся. Я с окружным то поговорил, на днях приехать должон. Он тебе помочь обещал…

Так когда свадьбу то играть будем вашу?

— Не знаю… Я то хоть сегодня согласен, но обычаев то я не знаю… Когда у вас их играть принято?

— Ишь, прыткий какой! Сегодня он собрался! Нет! Всё как у людёв должно быть! И даже лучше! Подготовиться надоть, да и подарки приготовить… Ладноть, пошли, с Лизкой ещё поговорим… Да и поедим заодно.

Не успели мы усесться под навесом, как к нам заглянул сосед, тот что ночью так сильно мне помог.

— Доброго всем вечера! Как съездил, Никифор?

— Здравствуй, Антип. Да неплохо съездил. Всё сделал. Приехал, а тут такое…

— Знаю я. Павло всё правильно ночью сделал. Сразу следом кинулся вместе с Сёмкой твоим и не дали Митяю руки от дёгтя отмыть.

— Ага. Шустрый паря… Даже с Лизкой моей сговориться уже успел… Моего приезда лишь ждали, говорят.

— Был бы я на его месте, сам бы так сделал! Девка то у тебя всем девкам девка! Правильно Павло сделал. Лизавета то у него как за каменной стеной будет. Но и воли он ей не даст. Видал же, как она слушается его? Прямо как тебя…