Pacпятый купидон

Мы трахнули солнце с неба, а затем снова вернулись к безжалостности. Похоть была единственным чувством, оставшимся теперь, когда наша агрессия приняла форму экстаза, и все наши обиды превратились в восторг. Все остальные эмоции были изгнаны из наших тел после первых двух часов, как только началась боль. Предательства, мелкая мстительность, жестокое обращение - все это привело нас сюда, но это не помогло бы нам выкарабкаться. Мы были глубоко погружены во врожденные желания, которые бросали вызов всякому человеческому пониманию, всякому разуму. Мы достигли нашего истинного первобытного "я". Вернулись к природе, как существа с инстинктами и аппетитом, генетически предрасположенные искать удовольствия и избегать боли, даже когда удовольствие становилось настолько экстремальным, что становилось неотличимым от агонии.

Я помню, как читал о том, как обезьяны, подключенные к машине, которая одним нажатием кнопки вызывала удовольствие, похожее на оргазм, нажимали на эту кнопку до тех пор, пока их мозги не поджаривались, пока то, что раньше было экстазом, не превратилось в крикливую пытку. Затем они нажимали на нее снова и снова, корчась в обжигающей нервы муке, пока все ощущения не прекратились. Я вспомнил это, когда наши тела сошлись в жестоком столкновении трепещущей плоти. Купаясь в крови, сперме и вагинальных жидкостях, мы с трудом достигали каждого оргазма, высасывали и слизывали все жидкости, которые еще оставались в наших измученных агонией телах.

Мое семя стекало с ее губ, как таинство.

Ее кровь стекала по моему бедру, как проклятие.

К тому времени, когда наши оргазмы начали наливаться кровью, а наша плоть натираться, рваться на части, мы уже не могли вспомнить, зачем мы здесь и что привело нас сюда. Мы больше не могли вспомнить ссоры, которые часто заканчивались словесными и физическими оскорблениями. Мы больше не могли вспомнить, как решили положить конец безумию, теперь, когда безумие заставило нас закружиться в этом водовороте прикосновения кожи к знойной, потеющей коже, ища откровения в этой бессмысленной похотливости, которая так быстро выродилась в бойню. Теперь, когда мы поменяли местами удовольствие, боль и жидкости организма в том, что больше напоминало не столько секс, сколько войну. Теперь, когда мы набросились друг на друга - я с клинком, который спрятал между наматрасником и пружинным матрасом, а она с каким-то тонким кинжалом, который она спрятала под подушкой - мы могли только гадать, возможно, мы коснулись какого-то высшего плана, разделили одну и ту же мысль. Я хотел проникнуть в нее, прикоснуться к ее сердцу, даже если мне пришлось бы прорезать себе путь к нему. Похоже, у Салены был такой же план.

Мы наполнили постель приливной волной артериальной крови в плотоядном экстазе, который никогда больше не будет так сильно напоминать похоть, как первобытный голод. Я откусил ее соски и начал пожирать ее нежные груди. Каждый кусочек ее сочной плоти был раем. Экстазом. Она разорвала мою мошонку своими острыми ногтями и оторвала мои яички, что больше никогда не принесет удовольствия, а только бесконечную боль. Наши тела раскрылись, красные, как цветущие розы, и мы попытались проникнуть друг в друга. Я хотел вскрыть ее грудную клетку и прижаться к ней, прижать голову к ее сердцу и слушать, как оно откачивает остатки ее крови.

Я почувствовал, как ее клинок вонзился в меня, и встретил ее выпад своим собственным. Она трахнула меня жестко и быстро своим тонким кинжалом, и я раскрылся шире, чтобы принять больше ее безжалостной страсти. Потом мы начали кормиться.

Мы пожирали друг друга. Я пожирал ее груди и ягодицы, отгрыз каждую шелковистую складку ее половых губ, а она проглотила мою твердую, пропитанную кровью плоть и откусила ее с корнем. Я представил, что все еще чувствую свой пенис, когда он скользит вниз по ее горлу и в живот. Каждый кусочек приближал нас к тому единению души и тела, о котором мы всегда мечтали. Кусочек за кусочком она пережевывала и проглатывала меня. Я удовлетворенно устроился у нее на животе, где она медленно поглощала мою плоть своей. Я сделал то же самое с ней, наконец-то открыв ее и увидев ее истинную сущность во влажном красном, поглощая ее нежные органы, пока она стонала и кричала, обезумев от боли и восторга. Наши личности растворились; реальность начиналась и заканчивалась там, где мы соединялись. Весь мир отступил, и теперь, когда мы были одной плотью, это уже не имело никакого значения.

Я вонзил в нее нож глубже и обнаружил, что в конце этого туннеля нет света, обнаружил, что у этой тьмы нет конца, что эта последняя маленькая смерть будет окончательной. В том, что больше походило не столько на похоть, сколько на любовь.

- Я люблю тебя, - просипела она сквозь легкие, полные крови.

Я тоже тебя люблю, - подумал я в ответ, отключаясь.

Перевод: Zanahorras

"Иногда"

Любовь так глубока.

Ты должен причинить боль,

чтобы почувствовать это.

Немного

oтшлепать.

Mоя рука на твоем горле -

вот, как ты узнаешь,

что ты особенная.

Шрам,

удар плетью,