Падающего толкни

Кира захлестнула глухая тоска, он даже не понимал, почему так сжалось сердце, а на глазах выступили слезы. Просто странная потаенная боль, грусть по ушедшему. Видимо, тут было все сразу: и строки из песни, и разрушенный город вокруг. А Гром все продолжал.

— Мы затопим в доме печь, в доме печь, мы гитару позовем со стены.
— Все что было, мы не будем беречь, ведь за нами все мосты сожжены.
— Все мосты, все перекрестки дорог, все прошептанные тайны в ночи,
— Каждый предал то, что мог, то, что мог, мы немножечко о том помолчим.

Черт, он и не подозревал, что эта песня окажет на него такое воздействие. Он уже не слушал дальше, да и не надо было слышать, он знал текст наизусть, слова Визбора словно начертанные огнем вспыхивали в его мозгу, а музыка высечена в его сердце. И сейчас оно было разбито на тысячу кусков. Одинокая слезинка упала на щеку и покатилась дальше, застревая в густой бороде. Ольха обняла его и, запустив пальцы в густые волосы, медленно шебуршила их, зная, что Киру это доставляет удовольствие и успокаивает.

— Чего еще изволите? — спросил Гром, закончив Визбора.

— Давай сам, — отмахнулся Кир, — а то, если еще что закажу, совсем расклеюсь.

— Сейчас придумаем! — отозвался Стоян. Пальцы медленно перебирали струны, изредка переходя на бой. — А как вам это?

Пальцы снова осмысленно ударили по струнам, уверенно зажимая аккорды.

— Где моя желанная?
Где ж моя хорошая?
Где ж ты, Богом данная,
Не в саду ль заброшенном?
Полечу я ангелом за моей любимою,
Буду любоваться ей, как святой картиною.
Буду мужем, братом ей, любящим отцом,
Клятву дам ей верности в церкви под венцом.
Не молчи, любимая,
Отзовись, откликнися.
Или в зиму стылую

Губы твои слиплися?
Все равно тебя найду,
Где бы ты ни пряталась.
Верю я в свою судьбу —
Отыщу, посватаюсь.

Эта песня была Киру незнакома, но текст понравился.

— Кто написал? — поинтересовался он.

Гром пожал плечами.

— Не знаю, я ее услышал в одном фильме. «Война» называется. Потом нашел полный текст и аккорды. Еще что-нибудь?

— Не. Позже, если силы останутся, — ответил Хохол, — да и есть хочется.

— Думаю, рыба готова, — глядя на глиняную обожженную скульптуру заметил повар. — Сейчас счищу и будем есть.

Стоян показал себя неплохим поваром, его рыба оказалась изысканной и очень вкусной, только он перестарался с травками и даже для Кира, который любил острое, это было слишком. Но рыба все равно ушла на ура. За такой чудесный ужин Грома захвалили.

Некогда прекрасная высотка на Воробьевых горах возвышалась над городом, но теперь даже у самого большого оптимиста назвать ее прекрасной не повернулся бы язык. Черное, закопченное пожаром, здание с выбитыми дверями и окнами. Оно стояло словно памятник науке, а если быть более точным, то был ее посмертным обелиском.

Ольха застыла, широко открыв рот, глядя на высоченное здание. Хоть отряд уже три дня был в Москве, подобных зданий нам не попадалось.

— Ну что, идем? — спросил Стоян. — Через пару часов начнет темнеть.

Кир поднял глаза на небо, солнце было еще высоко, но бывший наемник был прав. У них максимум пару часов. Скиф кивнул.

— Идем. Хохол, останешься с лошадьми.

— Я тоже хочу, — заскулил парень.

— Останешься здесь, — отрезал Кир, — это приказ.

Вадим нехотя кивнул.

— Гром, доставай фонари.

Стоян кивнул и полез в мешок. Фонари отряд раздобыл совсем случайно, проходя мимо полуразоренного магазина с гордым названием «Весь свет». Там было два совершенно целых фонаря, работавших на динамо. Жмешь на рукоять, как эспандер, фонарь горит.

— Готовы? — передергивая затвор автомата, спросил Кир.

Ольха взвела арбалет и кивнула. Гром кинул и первый вошел в темный выгоревший холл.

— Куда нам? — осветив помещение фонарем, спросил он.

— Вниз, — отозвался ведун, — там за лестницей должен быть спуск в подвал.

— Думаешь, хранилище уцелело?

— Тот, кто его запирал, уверен в этом. Говорит, там слишком мощные двери. Их просто так не вскрыть.

— А мы, значит, вскроем? — саркастично сказал бывший наемник.

— Если все так, как сказал этот человек, то вскроем без труда, — ответил Кир. — Все, хватит трепаться, ищите спуск вниз.

Они нашли его довольно быстро: толстая металлическая дверь была сорвана с петель и валялась в нескольких метрах от зияющего чернотой прохода.

— Жутковато, — произнесла девушка, направляя луч фонаря вниз.

— Делать нечего, нужно идти, — успокаивающе погладив ее руку, сказал Скиф, — если не хочешь, можешь остаться с Вадимом.