Падающий минарет

Чернявский пропустил два переполненных автобуса. Подошел третий, но и он был набит. Кондуктор, высунувшись по пояс из окна, объявила, что машина следует только до аэродрома. Чернявский взволнованно посмотрел на часы. Если так будет продолжаться и дальше, он опоздает. Дохлый в девять уходит на работу, а сейчас уже половина восьмого.

Такси на площади не было. Только у чайханы, что по правую сторону от вокзала, стояла грузовая автомашина. Шофер беспечно лузгал семечки.

— Послушай, дружище, — сказал Чернявский, становясь ногой на подножку. — На работу, понимаешь, опаздываю, подбросил бы ты меня до города?..

Паренек внимательно посмотрел на Чернявского.

— На работу, говоришь?

— Ей-богу!

Парень покачал головой:

— Не могу. Машина не моя, казенная. Сам знаешь, нарвусь на автоинспекцию, останусь без прав.

— Да я тебе хорошо заплачу, — настаивал Чернявский, вынимая из нагрудного кармана пачку денег. — Честное слово, не пожалеешь...

Но парень был непреклонен:

— И не просите — не могу.

Чернявский беспомощно огляделся: на остановке огромная толпа. Что же делать?

— Дяденька! — раздался у чайханы обрадованный возглас. Чернявский, собравшийся уже было уходить, задержался у машины. Из-за угла выскочил маленький вертлявый человечек с мешком на спине. За ним едва поспевал высокий детина с перевязанной щекой.

— Какой я тебе «дяденька»? — буркнул шофер.

— Товарищ, помоги. Вот, понимаешь, пчеловоды мы. С колхозной пасеки по срочному делу в город... Не подвезешь?

— Горводхозовский я, — сказал шофер.

— Ну, подвези, — не отставал пчеловод.

Тот, что повыше, молчал, сидя на камне, придерживал рукой перевязанную щеку.

— Болит? — поморщился шофер, сочувственно кивая в его сторону.

— У-у, — протянул вертлявый, — третьи сутки мучается. Вот — и его в больницу бы надо... Ну, свези, а?..

— Ладно, черти лысые! — согласился шофер, стукнув кулаком по баранке. — Садитесь, коли так. Вы — в кузов, а вы, гражданин, — обратился он к Чернявскому, — в кабину.

Через пять минут машина уже неслась по широкому асфальтовому шоссе в сторону города. Мелькали по сторонам низкие постройки с плоскими крышами, округло подстриженные деревца шелковицы.

— Только бы шлагбаум пройти, — сказал паренек, зубами вытаскивая из пачки «Беломора» папиросу. — А там сам черт не страшен.

Чернявский кивнул, не ввязываясь в разговор. Еще, чего доброго, начнутся расспросы — кто, да откуда, да к кому пожаловал.

К счастью, шлагбаум был поднят. Паренек помахал рукой приткнувшемуся у белой будки милиционеру:

— Привет, Cepera!

Обернулся к Чернявскому с посветлевшим лицом:

— Свой... Товарищ...

Слева от дороги потянулось железнодорожное полотно. Прошел тепловозик с тремя вагонами.

— Спекулянток повез на базар, — резюмировал шофер.

Был он парень веселый, общительный и теперь, когда опасность миновала, изводил Чернявского разными разговорами. Рассказывал о житье-бытье в горводхозе, о начальнике, подслеповатом Петракове, и о том, как на прошлой неделе мальчишки из железнодорожного училища стащили у Петраковых петуха.

— Вот было смеху. Жена чуть не выдрала Петракову полбороды...

Потом последовало несколько крепких анекдотов и притча о том, почему если речь держит лисица, ее накануне хорошенько обдумает петух.

Замолчал паренек лишь у самого города, когда разворачивался у педучилища.

— Дальше не еду. Расчет, — сказал он деловым тоном.

Чернявский дал пятерку.

— Эге, — удовлетворенно крякнул паренек и поплевал на деньги. Пчеловоды заартачились.

— Рубль на нос, больше не дадим, — говорил высокий, тот, у которого болели зубы.

— Два рубля, — упирался шофер.

Чернявский слышал их перебранку до самого перекрестка. Там он вошел в городской автобус и посмотрел на часы: восемь. Нужно поторапливаться.

А пчеловоды между тем перестали браниться и уселись рядом с шофером на подножку автомашины.

— Итак, все идет по плану, товарищ лейтенант, — сказал вертлявый с мешком. — Возвращайтесь и доложите товарищу Норматову.

Дохлый

В узком лабиринте улиц легко было запутаться. Чернявский нырнул в тень крытого базара и скоро оказался у самой башни. Здесь начинались кривые переулки, за которыми виднелись высокие стены Арка.

Вот низкая ореховая калитка с веселым резным узором. Нужно три раза дернуть за веревочку.

В глубине двора послышались шаги.

— Кто?

— Падающий минарет, — сказал Чернявский. Подумал: «Дохлый? А может быть, кто-нибудь другой?» Вздохнул облегченно, когда услышал ответ:

— Вы из реставрационной?

Калитка открылась. Дохлого не просто было узнать: узкая черная бородка, на плечах — стеганый халат.

— Чернявский? — изумленно произнес он, разглядев вошедшего.

— Неисповедимы пути господни, — сказал Чернявский с насмешкой. — Тебе привет от Милишевского.

Дохлый ничего не ответил. Конечно, он догадался, зачем приехал Чернявский. Они ничего не нашли по тому пергаменту. И вот... Милишевский не любит шутить. Его можно обмануть только раз. Но Чернявский!.. Чернявский — человек с недостатками и слабостями. Его даже можно взять в долю.