Падчерица Синей Бороды

— Скажем так, я дала знать братьям, где находится их сестра, но в мои планы не входило смертоубийство. Целью было только его испугать. Теперь моя очередь. Ты возишься со мной, потому что выполняешь задание?

— Нет. Потому что имею на тебя большие виды, — без раздумий отвечает Пенелопа. — Но если уж мы играем честно, я скажу. Имея на твою персону большие виды, я вожусь с тобой по заданию.

— Играем дальше?

— Нет. На сегодня хватит. У меня такое чувство, что следующим вопросом ты постараешься выяснить, что это за задание. Я отвечать не хочу, потому что, как мне кажется, в скором времени ты сама все поймешь.

— А можно меня оформить в какой-нибудь интернат или детский дом? — вздыхаю я тяжко.

— Интересная мысль, но нереальная.

— Хочу в детский дом! Имею право — я сирота!

— Глупо. Ты могла бы все свои проблемы решить до шестнадцати лет, после чего быть абсолютно свободной.

— Я не хочу решать проблемы, я хочу в детский дом!

— Не ори. Могу предложить санаторий для туберкулезников.

— Почему для туберкулезников? — опешила я.

— Подруга у меня там работает, кормежка отличная, никто никогда тебя не найдет. Отдохнешь пару недель.

— Я вам нужна, да? Я приманка? Чего вы хотите?! — скатываюсь я до банальной истерики. — Он умер, утонул! Его труп скоро раздуется и всплывет! Он никогда больше не подойдет ко мне, его больше нет! Чего вам всем надо? Что кореец сделал такого, что им интересуется ФСБ?! У нас теперь пропавшие женские платья ищет контрразведка?

— Записывай адрес, — голос Пенелопы спокойный и тихий, как колыбельная.

— Поедешь электричкой с Казанского…

На Казанский вокзал я пришла в семь утра. В семь двадцать села в первый вагон — все, как продиктовала Пенелопа, — осмотрела пассажиров и загрустила.

Пассажиров было слишком много — едва нашлось свободное место. Определить, кого я могла раньше видеть в толпе в метро или у дома, оказалось невозможным. Лица наплывали и множились, подавляя своей непричастностью к моим проблемам и полнейшей равнодушной отстраненностью во взглядах. Хотя… Если присмотреться, тот бородач у двери уже попадался мне на глаза в метро. Точно! Я запомнила его синюю куртку и отсутствие какого-либо багажа. Еще я помню чемоданчик, который сейчас упирается мне в бок — народ прибывает, когда же мы тронемся?! Чемоданчик почти квадратный, с накладной крышкой и огромными защелками замков. Коричневый.

Осторожно поднимаю голову и смотрю на хозяина чемоданчика.

Рядом с моим сиденьем стоит, опираясь на трость и вдавливая бок квадратного кожаного саквояжа мне в локоть, ухоженный высокий гражданин. Снизу хорошо видны стеклышки очков над ноздрями, большая коричневая родинка у одной ноздри и аккуратная русая бородка клинышком.

— Садитесь, пожалуйста, — встаю я.

— Нет, что ты, девочка, мне тут недалеко ехать, я насижусь еще на работе.

Сильным нажимом ладонью в плечо меня усаживают на место.

Стало тоскливо.

Незаметно пробраться к выходу и выскочить в последний момент из закрывающихся дверей не удастся уже слышно бормотание в динамике, и народу набилось достаточно. А рука на плече тяжелая…

— Мне так неудобно, — дергаю я плечом. — Или садитесь, или опирайтесь на что-нибудь неодушевленное.

— Прости. Хочешь банан?

— Я хочу сто долларов, — поднимаю глаза и смотрю в нацелившиеся в мое лицо стеклышки очков, на палец, придерживающий очки у переносицы, на отполированный ноготь этого пальца.

— Подержи, — мне суют на колени саквояж, от неожиданности я его обхватываю замерзшими руками.

Хозяин чемоданчика сосредоточенно роется во внутреннем кармане пальто, все вокруг, затаив дыхание, ждут. Электричка тронулась. Он достал портмоне, задумчиво изучает его содержимое.

— Сотни у меня нет, есть две двадцатки.

— Давайте, — протягиваю я ладонь.

Мужчина кладет на мою раскрытую ладонь две бумажки, закрывает портмоне, укладывает его во внутренний карман пальто, забирает чемоданчик и говорит “спасибо”.

Едва удерживаюсь, чтобы не сказать “пожалуйста”. Мы медленно катим по городу, я одна смотрю в окно, все вокруг нас — на щедрого дядю в очках.

— Да! Чуть не забыл, — к моему носу приближается кусочек картона. — Моя карточка, пожалуйста. Здесь написан телефон, когда сможешь вернуть деньги, позвони.

— Обязательно, — киваю я и беру карточку. — Козлов Геннадий Прокопьевич, — читаю громко и медленно, почти по слогам. — Юрист! — оглядываю сидящих пассажиров, чтобы убедиться, что все хорошо расслышали имя щедрого гражданина. — Фирма Меди…кун, нет “Медикон”! Регистрационное свидетельство номер…

— Не надо так кричать, — склоняется ко мне мужчина с саквояжем. Ага, занервничал!

— Конечно, у кого сейчас деньги — у юристов! — вздыхает женщина напротив с несколькими полиэтиленовыми пакетами, которые она с трудом удерживает, обхватив руками.

— И не говорите, — тут же поддержал ее мужчина у окна. — Эти юристы кого хочешь вытащат из дерьма, любого бандита уведут от правосудия, если им хорошо заплатить! А еще в электричке ездит, юр-р-рист!

— Девочка, ты погляди сначала, может, эти доллары фальшивые, а тебя за них заметут! — советует добрая старушка рядом со мной.