Падение

Вернулся с полотенцем, молча протер стол, потом взял ее бледную тонкую руку. Протер свободной рукой, не выпуская из другой детонатор. Посмотрел на ее мокрые джинсы. Моргнул и отвернулся, сунув полотенце в ее связанные руки. Ушел в ванную, но тут же вернулся с салфеткой. Скотт мягко покачивал сестру – малышка наконец затихла, устав плакать. По его кляпу стекали сопли. Когда Сэм схватил мать, он заплакал почти так же, как Элиза.

Сэм подошел к мальчику и приложил салфетку к его носу.

– Сморкайся, – сказал он.

Скотт высморкался, Сэм сложил салфетку и протер ребенку верхнюю губу.

От переполненного чувствами голоса Билла было никуда не деться. Кэрри повернулась к экрану.

– От лица Америки… и от лица своей семьи… я предстаю перед вами с курдской кровью на руках и прошу у курдов прощения, принося в жертву свою жизнь и рейс четыре-один-шесть.

Видео остановилось, и Кэрри еще долго смотрела на застывшее лицо мужа. Отвернувшись, обнаружила, что за ней следит Сэм.

Она не прятала глаза. Пространство между ними трещало от напряжения, пока они пытались понять друг друга. Кэрри знала, что ее реакция – или ее отсутствие – совсем не то, чего он ожидал. Но не знала, хорошо это или нет. Вроде бы он не злился и не хотел наказать ни ее, ни детей. Нет, он как будто… заинтересовался. По-другому она это назвать не могла. Он словно разгадывал ее, как пазл, постепенно узнавал, какая деталька куда подходит.

– Когда я сказал твоему мужу, что это не личное, я говорил серьезно.

Ее губы сжали кляп, но она не попыталась заговорить.

Сэм бродил по кухне, словно изучая ее с какой-то клинической отстраненностью. Выдвинул ящик с серебром, задвинул, выдвинул ящик с кухонной утварью. Помедлил у холодильника, склонив голову набок и разглядывая фотографии и детские рисунки. Просмотрел табель оценок Скотта и бросил одобрительный взгляд через плечо, наклонился к семейному календарю. Показал на сегодняшнее число.

– «Мастер по интернету. 11:30». Вот я и пришел. – Он рассмеялся. – Кстати, все нормально с вашим интернетом. Пару дней назад я поставил ночью глушитель. Уже, понятно, выключил. А, и это я назначаю мастеров по ремонту. Это со мной ты разговаривала по телефону. Официально мой приход нигде не записан. Сегодня у меня вообще выходной. А еще в «КэлКом» думают, что меня зовут Радж. – Он улыбнулся, явно довольный собой. – Я, в общем, что хочу сказать: нет никаких причин для подозрений. Вас никто не спасет.

Кэрри не отреагировала. Просто слушала и едва заметно кивала, чтобы показать, что понимает. Его улыбка медленно пропала. Ей было интересно, какой реакции он ожидал.

Сэм продолжил личный тур по кухне и, дойдя до раковины, какое-то время глазел в окно, после чего обернулся и прислонился спиной к стойке, сложив руки на груди.

– Кэрри, – сказал он. – Ты знаешь, где находится Италия?

Сперва она не хотела подыгрывать. Потом нерешительно кивнула.

– А как насчет Австралии?

Снова медленно опустила голову. Он тоже кивнул, глядя в пол. Долго молчал. Наконец поднял глаза.

– Богом клянусь, я отпущу тебя вместе с детьми, – сказал он. – Кэрри, я сейчас выйду и никогда не вернусь – если ты покажешь на карте Курдистан.

Несмотря на его каменное лицо, Кэрри уловила в голосе намек на надежду. Но чем дольше она сидела неподвижно, тем слабее надежда становилась. Он покачал головой и цокнул языком, постукивая по руке детонатором.

Она хотела заговорить, но из-за кляпа сумела выдавить только невнятные звуки. Сэм подумал, потом подошел и наклонился – его лицо оказалось перед ней.

– Второй раз я об этом жалеть не стану. Поняла?

Он развязал кляп, и пропитанная слюной ткань упала ей на колени. Она размяла челюсть.

– Сколько… – спросила она наконец. Слишком хрипло. Прочистила горло. – Сколько у тебя детей?

Сэм уставился на нее.

– Что?

Кэрри дерзко выставила подбородок.

– Никто так не вытирает ребенку нос, если не делал этого раньше.

На лице Сэма мелькнула улыбка. Он долго смотрел на нее, потом вернулся к раковине, к своему чаю, к окну.

Какое-то время все молчали. Наконец Сэм сдался, заговорил, аккуратно подбирая слова.

– У меня нет детей. Были младшие братья и сестры. Я старший из шестерых. Когда родился младший, мне исполнилось восемнадцать и я уже собирался съезжать из дома. Я собирался… – Он осекся. – Планы. У меня были планы.

Он отпил чай. Элиза заворковала. Он с печалью взглянул на малышку.

– За четыре дня до моего отъезда умер отец. Мать была инвалидкой и, хотя со многим справлялась сама, прожить без чужой помощи не смогла бы. Пятеро маленьких детей, Ахмаду всего четыре месяца… – Он замолчал и покачал головой.

Ахмад. Кэрри запомнила это имя. Самый младший брат. Самая глубокая рана.

– Я не мог уехать. И знал, что не мог. – Сэм пожал плечами. – Ну и не уехал. Я остался. Семнадцать лет заботился о матери и помогал растить детей как своих. Младшие с трудом помнили отца, если вообще помнили. Это я стал им за отца.

Сэм уставился в чай, как в другой мир. Кэрри не мешала – ждала, когда он продолжит сам. Когда он снова заговорил, голос его был тихим и грустным.

– А потом я уехал, – сказал он и замолчал.