Падение

Праздник проводили на ярмарочной территории города, недалеко от «Петли», и день сегодня, по всей вероятности, был самый подходящий для такой поездки. Температура на улице, похоже, достигла отметки сорока градусов, и я уже вспотела. Кому-то это не нравилось, я же, напротив, обожала жару.

В отдалении сверкали огоньки, расцвечивая небо красными, зелеными, желтыми и синими бликами. Отовсюду доносились звуки ярмарки, отчего мне хотелось смеяться. Из дешевых динамиков трещала музыка восьмидесятых, на аттракционах визжали люди, по громкой связи объявляли имена последних победителей в бросании колец и ловле уточек, а дополнял эту какофонию звук лопающихся шариков, в которые метали дротики.

Я втянула носом горячий аромат торта «муравейник», смешивающийся с запахом липкой сладкой ваты, и вслед за друзьями пошла по высокой траве ко входу. Солнце обжигало мои плечи, а пот струился по спине, и я облизнула губы, почувствовав привкус пыли в воздухе.

У кого-то ярмарка вызывала омерзение. Вонючее замызганное место, куда стекаются отбросы общества. По крайней мере, так считала мать.

Она иногда приезжала сюда, но по двум возможным причинам: работала на стенде, записывая людей в свое общество садоводов или клуб бизнесменов, или собирала подписи за какого-нибудь кандидата на выборах.

Однако я никогда не хотела во всем этом участвовать. У меня не было желания сидеть взаперти в старом банкетном зале под кондиционером, как она. А в атмосфере снаружи меня привлекало то, что она была настоящей, без прикрас. Пот, жара, пыль.

Я не могла это объяснить и всегда этого стыдилась, но здесь я чувствовала себя первобытным человеком. Мне нравилась ярмарка. Нравилась за то, за что ее ненавидела мать.

На входе мы купили браслеты, позволявшие нам кататься на аттракционах столько, сколько захотим, до самого закрытия, а потом пошли за едой.

– Мне хот-дог, – сказала Фэллон и полезла в сумочку.

Мэдок подошел к ней сзади и поцеловал в шею.

– Прибереги свой аппетит. У меня для тебя есть кое-что подлиннее.

– Фу. – Она с улыбкой оттолкнула его, и Мэдок расхохотался.

Адам и Шейн помогали друг другу надеть браслеты.

Я повернулась к девушке в киоске.

– Мне, пожалуйста, вишневое мороженое. – Я посмотрела на Шейн. – А тебе что?

– Мне тоже хот-дог! – отозвалась сестра, почти не поднимая глаз: она закрепляла браслет на запястье Адама.

– Адам! Хочешь чего-нибудь? – спросил Мэдок.

– Да нет, я сыт.

Мы расплатились, а потом стали есть и болтать обо всем подряд. Шейн на ум снова пришла гениальная мысль сменить профильную дисциплину в колледже, в котором она еще даже не начала учиться. Фэллон пыталась решить, где ей сделать пирсинг, а Мэдок старался засунуть руку ей между ног, чтобы показать, какое место лучше всего подходит для этой цели. Адам говорил о последних исследованиях на тему диеты для веганов.

А я старалась отвлечься от мыслей о том, что произошло со мной за последние сутки. Я угрожала матери, я позволила Джексону Тренту засовывать в меня свои пальцы и язык, а теперь вообще не знала, где окажусь осенью, так как Сандра Картер определенно перекроет мне доступ к деньгам, отложенным на колледж.

И тут мои губы расползлись в широкой улыбке. Ребята все разговаривали, а я засмеялась, тряхнув головой. В животе было щекотно.

– Джул, – Шейн обратилась ко мне. – Ты в порядке?

Я посмотрела на нее. Перед глазами у меня все плыло. Я была счастлива. Ага. В порядке? Нет. Мне хорошо. Но я не в порядке. Разве не классно? Я улыбалась ей, глядя в ее удивленное лицо.

– Кейси!

И тут моя улыбка испарилась.

Я застыла на месте, увидев всего в нескольких метрах от нас свою мать, державшую в руках поднос с пирожками.

На ней были воздушное лавандовое платье и туфли на высоком каблуке. Волосы накручены и завязаны сзади в низкий хвост. Она выглядела безупречно.

Внезапно я ощутила каждый сантиметр своей потной кожи. Я заметила, как она скользнула по мне взглядом, оценивая внешний вид, а потом ее глаза сузились, став похожими на две бойницы. Она ничего не сказала, просто повернулась и пошла прочь от нас, к банкетному залу.

Я стояла и смотрела ей вслед, пытаясь представить, что творилось у нее в голове. Она действительно так сильно меня ненавидела?

Мэдок с Адамом ушли вперед, а я повернулась к Фэллон и Шейн и спросила:

– Разве я выгляжу неподобающе?

Фэллон скривила губы.

– А как ты сама думаешь?

Я оглядела себя с чувством приятного изумления. Мой наряд нельзя было назвать особенным, но он был откровенным благодаря прорезям на спине и с явным намеком. В общем, кромешный ужас.

– Я чувствую себя превосходно, будто нахожусь в центре внимания.

– Но при этом тебе комфортно? – спросила Фэллон.

Я кивнула. Ага.

– Тогда все хорошо. Ты сама устанавливаешь правила, Джульетта. Девочки одеваются для других. А женщины – для себя.

Это были самые верные слова из всех, что я слышала за последнее время.

Мне нравилось чувствовать свое тело.