ПАДЕНИЕ БЕРЛИНСКОЙ СТЕНЫ

Остается открытым вопрос о том, удастся ли воспрепятствовать появлению новых финансовых пирамид? Сможет ли Обама получить необходимую для этого поддержку республиканцев, решающим образом покажет, какими силами он располагает для реализации своего эпохального намерения перейти к глобальному сотрудничеству. Если денежный фактор не будет контролироваться глобальными правилами, миру предстоит хаотическое, во всяком случае непредсказуемое, будущее. На этот фон с многочисленными вопросительными знаками мы должны проецировать наш интерес к стратегическому партнерству с Россией.

Ни одна страна в Европе не добилась за истекшие 40 лет ничего похожего на отношения сотрудничества с Москвой, какие выстроили Бонн и Берлин. Имена таких разных политиков, как Брандт, Шмидт, Коль, Шредер и Меркель, а также равным образом таких несопоставимых руководителей, как Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачев, Путин и Медведев, подчеркивают преемственность интересов представляемых ими государств. Эта преемственность оказалась сильнее, чем личные симпатии и антипатии, внутриполитические трудности, осложнения вследствие германского единства и системной смены при дезинтеграции Советского Союза. При взгляде на центр Европы смягчались даже антагонизмы обеих великих держав, и в моменты, когда между Потомаком и Москвой-рекой грозили рецидивы холодной войны, с обеих сторон проявлялось терпение в отношении усилий двух германских государств сохранить выгоды, полученные ими от разрядки. Вечером накануне подписания Московского договора один из советских друзей сказал мне: «Я не знаю, достигнете ли вы когда-нибудь германского единства, но если достигнете, то, поставив завтра подпись под нашим договором, вы сделаете первый шаг к нему». Брандт знал, что Москва будет решающим фактором для германского единства. В американской поддержке он был уверен. Когда Коль не стал ломать здание Восточных договоров, включая договор о границе по Одеру/Нейссе, и подкрепил его предоставлением ГДР несвязанных кредитов, а затем даже заговорил о «дружбе» в отношении СССР (Брандт не решился на это), Горбачев мог быть уверенным в прикрытии с тыла для своей политики в центре Европы и для центра Европы, для своей исторической миссии разоружения как ядерного, так и обычного.

В итоге возникла идеальная комбинация безопасности для Германии и безопасности от Германии. Эта комбинация стала основой для статуса безопасности, разработанного президентами Бушем и Горбачевым без участия Миттерана, Тэтчер и Коля и остающегося в силе по сегодняшний день – без иностранных войск и атомного оружия в Восточной Германии. Согласие в отношении жесткой силы стало основой достижения единства по договору «два плюс четыре». Шредер заявил о стратегическом партнерстве, это повторила и подкрепила его преемница. Данная формулировка оказалась полностью оправданной.

Итак, была достигнута цель всех наших соседей – чтобы от Германии не исходила более угроза и чтобы Россия не была более опасной в области обычных вооружений, а ядерный сектор оставался де-факто, как и в прошедшие десятилетия, в компетенции Вашингтона и Москвы.

Стратегическое партнерство выражает совместное убеждение в том, что интересы обоих государств на длительную перспективу, независимо от временных расхождений во мнениях, направлены не угрожающим их соседям образом на достижение такого состояния в Европе, при котором континенту при участии Америки обеспечивается совместная безопасность от Лиссабона до Владивостока, надежно гарантированная для каждого его члена в соответствии с Парижской хартией 1990 года.

В целом надо признать, что цель стратегического партнерства еще не достигнута. Горбачев говорил о Европейском доме. Были и другие соображения в общеевропейском плане. Обама размышлял об общеевропейских структурах. Медведев выступил (не случайно, как и его предшественник, в Германии) с инициативой, оставшейся до сих пор без широкого отклика. Теперь он предложил проект договора, охватывающего территорию от Ванкувера до Владивостока. Это предложение носит крупномасштабный характер, и я не располагаю авторизованным переводом на немецкий язык, который позволял бы его комментировать, но следует приветствовать тот факт, что по обе стороны Атлантики наличествуют представления об общеевропейской стабильности, направленные на создание надежных структур безопасности для старого континента. Достигнув этого, обе великие державы смогли бы обратиться к действительно опасным регионам в Азии, для которой до сих пор нет никаких договоров об укреплении доверия, ограничении вооружений или соглашений, опирающихся на опыт Совещания по безопасности и сотрудничеству (СБСЕ).

Политический и временной приоритет принадлежит переговорам об ограничении стратегических вооружений, о контроле за выполнениме договора о нераспространении и о конгломерате связанных с ними проблем. От их успеха зависит, каким будет комплекс общеевропейских структур.