Падение Эбнера Джойса

Вирджилия отпустила Дэффингдона, снабдив его пространными памятными заметками, в которых она изложила подробности своего грандиозного проекта отделки банка. Она поднялась наверх и попыталась уснуть, но тщетно. Голова ее продолжала работать, возникали все новые и новые мысли, дополнения, уточнения. Почему, например, она не оттенила роль, которую играли Медичи? Как она могла забыть о Джоне Лоу[41] и о громком деле в связи с дутыми акциями, выпущенными «Компанией Южных морей», о такой возможности воспроизвести парики того времени, кринолины и башмаки с пряжками? Затем перед ее мысленным взором внезапно появился шиллинг с изображением сосны, а потом она вспомнила, что когда-то в Виргинии в качестве разменной монеты употреблялся табак. Может быть, ограничиться в проекте чисто американскими мотивами, если более широкие замыслы не встретят одобрения?

За завтраком Вирджилия была сдержанна; она подавила желание рассказать домашним о своем плане — уж слишком они были практичны и расчетливы. Но сразу же после завтрака она оделась и пошла излить душу к тетушке, которая жила неподалеку. Она застала Юдокси наверху; тетушка, облаченная в просторный халат, была занята тем, что своими пухлыми руками пыталась привести в порядок непослушные черные волосы. Вирджилия с воодушевлением рассказала о вчерашнем совещании. Юдокси не спускала с нее пристального взгляда, с трудом скрывая острое любопытство:

— А он не просил твоей...

Вирджилия опустила глаза. Нет, он не просил.

Если бы замечательные предложения были встречены банком благосклонно, то за ними последовало бы еще одно предложение, и тут Юдокси Пенс снова подумала: «Хочу я этого или не хочу? Ясно одно: только в том случае, если банк не отвергнет плана Дэффа, Вирджилия может не отвергнуть самого Дэффа».

Сразу же после визита к директорам Дилл зашел к Вирджилии и показал ей заметки Хилла—Макналти.

— Так вот чего они хотят! — воскликнула Вирджилия. — И они, конечно, настаивают на своем, да? — Она быстро пробежала глазами бумагу и не знала, смеяться ей или плакать. — «Первое пожарное депо», — прочитала она. — «Старый форт Кинзи», «Паром «Грейн Вайн Ферри», «Первая водокачка»... Но это же ужасно!

— Читайте дальше, — жалобно сказал Дилл.

— «Вигвам...»

— Боже мой, это еще что такое?

— По-моему, так называлось помещение, где они проводили собрания. «Секкоташская таверна»...

— А это что?

— Мне кажется, я что-то слыхала о ней, — упавшим голосом ответила Вирджилия. — Она была построена из бревен виргинского тополя там, где разветвляется река. «Молитвенный дом непримиримых баптистов»... — продолжала она читать.

— А о нем вы что-нибудь знаете?

— По-моему, я видела какую-то старую фотографию. Он стоял на Корт-хаус-сквер.

— На молитвенном доме был шпиль? — в изнеможении спросил Дилл.

— Кажется, был, и довольно высокий.

— Ну вот! — простонал Дэффингдон. — И так без конца! Одно строение жмется к земле, а другое задевает облака. И все это нужно изобразить в совершенно одинаковых люнетах.

— Что об этом думает Джайлс? — поинтересовалась Вирджилия.

— Он рвет и мечет.

— А Адамс из Академии?

— Пошел покупать себе веревку.

— А Маленький О’Грейди?

— Упал в обморок и, кажется, до сих пор не пришел в себя. Но прежде чем потерять сознание, он успел сделать одно предложение...

— Какое?

Дилл ответил не сразу.

— Вы слышали о художнике Пр... Прочнове? — спросил он так, словно ему было неприятно произносить эту фамилию. — По-моему, он недавно приехал.

— Нет, как будто не слышала.

— Так вот, он снял студию в «Крольчатнике». О’Грейди хорошо отзывается о его работах.

— Что это за работы?

— Декоративные. Он пишет и портреты, насколько мне известно. Недавно он писал портрет маленькой мисс Макналти.

Вирджилия нахмурилась. «Вот как! — подумала она. — Выходит, она обманула меня — эта змея, эта предательница... Прикидывалась невинным цветочком, а под ним, оказывается, спряталась гадюка. Прочнов! Можно подумать, такое трудное имя, что и не произнести! А ведь совершенно просто выговорить: Прочнов, Прочнов... Пресиоза могла назвать это имя без всякого труда, если бы захотела! Значит, она перебежала в другой лагерь, взяла с собой О’Грейди, а заодно прихватила и деда!»

— Ну и что? — уже вслух спросила Вирджилия.

— О’Грейди утверждает, что у него много... много всяких идей.

— А с какой стати О’Грейди сует нос не в свои дела? — раздраженно воскликнула Вирджилия. — Разве кто-нибудь обращался к нему за помощью? Он-то чего добивается? Если ему так хочется кого-то предложить, пусть предлагает скульпторов, а не художников. Что-то я не слышала, чтобы он предлагал скульпторов!

Дилл устало вздохнул.

— Если О’Грейди решил участвовать в чем-нибудь, разве от него отделаешься? Однако я не ожидал, что мне навяжут еще кого-то из «Крольчатника». Гоуэн больше мешает, чем помогает, а О’Грейди может нас просто подвести. Директорам очень и очень не по вкусу такая развязность, такой язык, такое убожество, такая богема. Одним словом, мне взвалили на плечи непосильную ношу.